От Каина
Шрифт:
Более того, моими стараниями ему стало лучше. Мы даже открыли лавку вновь. Работа придавала ему сил. Он не падал уже от жара, почти не мучился от боли, но крылья не желали заживать. «Может оно и к лучшему», - сказал он как-то, но что к лучшему, я так и не смог от него добиться. Только эта тихая фраза врезалась в мою память так, что мне до сих пор не по себе от воспоминаний. Тогда мне показалось, что я его теряю. «Что если мне лишь кажется, что он поправляется?» - спрашивал я себя. Я был готов на что угодно, лишь бы он действительно поправился. Тогда в моей голове зародилась мысль
Я об этом думал, боялся, наблюдал, а Люцифер все чаще улыбался, с трепетом относился к людям и, невзирая на боль, был добр к каждому из них так, как я не мог. Кэб говорил, что колдун святой, а я в очередной раз говорил, что он ангел, а не колдун, но человек, не видевший крыльев, считал это метафорой.
Каин тяжело вздохнул. Затем хотел что-то сказать, но лишь выдохнул и качнул головой, заставляя комнату ожить.
***
Люцифер задумчиво трогал ожерелье, скользя пальцами по жемчужинам. Он просто держал его в руках, глядя в одну точку, а потом внезапно спросил:
– Что такое любовь, по-твоему?
Каин, стоявший у окна, взглянул коротко на крылатого и тут же вернулся к созерцанию людной улицы, словно глядя на силуэты там внизу, ответить было легче.
– Во времена первого рождения человечества, был философ Авриастер, который говорил, что любовь - это свойство видеть истинное лицо человека, но все равно обожать его. Во-втором же, художник Критат определял любовь, как способность видеть лучшее естество под маской любой лжи. Я надеюсь, что эта мысль покажет себя и в этот раз. Есть в ней что-то особенное.
Люцифер отложил жемчуг.
– Что думаешь лично ты?
– спрашивал он с интересом.
Каин пожал растерянно плечами и вновь обернулся.
– Почему ты вообще заговорил об этом?
Зеленые глаза падшего прикрылись. Он чуть опустил голову и прошептал:
– Мне кажется, я влюблен...
В глазах Каина мелькнул восторг.
– Это же замечательно! И кто же она?
Он быстро сделал шаг и оказался совсем рядом, но Люцифер вздрогнул. Его больные крылья, покрытые бинтами, содрогнулись, словно от боли, а он посмотрел в глаза Каина с ужасом.
– Это обязательно должна быть женщина?
– спросил он сдавленно.
Каин тут же опешил и быстро, смущенно заговорил:
– Нет, вовсе нет. Просто я подумал...
Он махнул рукой, чуть отступив.
– Не бери в голову, это совершенно неважно. Главное, чтобы чувства были искренними и чтобы радовали тебя.
– Но они меня тяготят, - прошептал Люцифер.
– Особо тягостно, что я не могу о них сказать.
Он опустил глаза и снова взял в руки ожерелье, чтобы перебирать пальцами каждую жемчужинку, изучая ее идеальный рельеф.
Каин вздохнул, присел на краюшек перила и задумался, пытаясь подобрать нужные слова, но Люцифер заговорил сам:
– Ты знаешь, я очень болею за этого человека. Его боль отзывается во мне, и даже если я лишь подозреваю мысль, которая может его тревожить, мне становится невыносимо тягостно. Я хочу знать о нем все. Хочу защищать его, оберегать, закрыть собой ото всех, ибо, когда я вижу царапину на его коже, мне кажется, что кто-то раздирает в кровь мне сердце. Только он не поймет меня.
– Почему же не поймет?
– удивился Каин.
– Ты очень хорошо все объясняешь...
– Он не любит меня, - обреченно сообщил Люцифер.
– Откуда ты можешь это знать?!
– воскликнул Каин вставая.
– Не стоит решать за других, быть может...
Он умолк. Ангельские нежные руки впились в ожерелье, разорвав его. Слезы моря покатились по полу, оставляя едва слышный перестук.
Каин оказался прям перед ангелом, и заглянул в его несчастными глазами, в которых медленно появлялись слезы. Красивое лицо исказилось отчаяньем.
Каин не смог говорить дальше, видя, как дрожат губы дорогого ему существа.
– Это видно, - проговорил вдруг Люцифер и резким движением упал перед Каином на колени в эту жемчужную россыпь.
– Я говорил о тебе.
Он ловил его руку и целовал пальцы, роняя крупные слезы. При этом губы горячие, взволнованные, все с той же благоговейной дрожью касались сбитых костяшек так, словно хотели исцелить их.
– Этих ран не было вчера и завтра их уже не будет. Ты, наверно, даже не помнишь о том, что они есть прямо сейчас, - всхлипывая, шептал ангел, - но мне так больно видеть их и так страшно.
Он как-то медленно сел на пол, не отпуская тонкую мальчишечью руку, и в то же время, буквально упал к ногам Каина.
– Когда ты рискуешь, мне кажется, что я умираю, а если вижу тебя с кем-то, мне хочется его просто убить. Я все еще помню того человека два года назад. Он ударил тебя по лицу... он не мог, он не имел права даже смотреть на тебя, ведь ты... ты...
Он поднял глаза и посмотрел на обескураженного мальчишку, не способного даже шевельнуться.
– Ты лучше каждого из них! Я не могу смириться с твоими жертвами. Никто из них не стоит и капли твоей крови, а ты сражаешься за них каждый день и с кем? С ними же! А ведь ты чище любого ангела...
– Нет, Люций, что ты такое говоришь?
– наконец, прошептал Каин, невольно опускаясь на колени, чтобы сравняться с собеседником.
Он освободился и тут же взял заплаканное лицо в свои бледные руки, чтобы в упор посмотреть в зеленые глаза.
– Не надо плакать. Мои жертвы это пустяк. Жалкая игра эгоистичного ребенка. Не надо плакать из-за меня, слышишь?
Он был серьезен и напряжен. Ему было трудно видеть товарища таким. Трудно и страшно. Но хотел сказать, что все не так, что он не тот, кем его видят, но понимал, что это ничего не значит, иных же слов не было, и потому он просто обнял его, аккуратно, чтобы не коснуться крыльев. Обнял и позволил уткнуться в свое плечо. Он чувствовал, как падают слезы, чувствовал, как дрожит все тело ангела и видел, как содрогаются его крылья. Сердце сжималось в тупой ком, но осознание собственного спокойствия было слишком ярким, но понимая, что в его руках хрупкое сердце ангела, он все же прошептал: