От каждого – по таланту, каждому – по судьбе
Шрифт:
Было ему всего 20 лет. И был он, как вспоминал Г. Иванов, «дерзким, самоуверенным, хвастливым». Писал эти воспоминания Г. Иванов аж в 1950 г. и, скорее всего, в них больше традиционного отношения к Есенину, чем личных впечатлений.
Уже в начале 20-х годов Есенин был одним из любимых русских поэтов. Причем важно, что любили его не столько собратья по цеху, не снобы, воспитанные на лирике С. Надсона и К. Бальмонта, любил его простой люд, те, для кого бесхитростные строки поэта и предназначались: они грели душу и казались родными.
А он… Он даже угла своего не имел, даже комнаты в знаменитой советской коммуналке. Жил, где придется: у часто сменявших друг друга жен, любовниц, друзей, случайных знакомых, даже на
Когда началась I мировая война, Есенина призвали в армию. Служил санитаром в «Царскосельском военно-санитарном поезде № 143 Ея Императорского Величества Государыни Императрицы Александры Федоровны». Царица с дочерьми часто наведывалась в свой поезд. По таким случаям устраивались концерты. Иногда на них читал свои стихи и Есенин. За участие в концерте в честь именин Великой княгини Марии Николаевны Есенина наградили золотыми часами с царским гербом и цепочкой. Стихи он читал, скорее всего, из своего первого сборника «Радуница», вышедшего в 1916 г.
После Февральской революции Есенин присягать Временному правительству не стал и из армии дезертировал, уехав с З. Райх в Вологду. Вскоре, кстати, вышел и второй сборник Есенина «Голубень» (1917). С Высочайшего соизволения сборник этот он хотел посвятить императрице. Но, сориентировавшись в ситуации, посвящение успел снять.
Итак, Зинаида Райх. Впервые в нашем тексте рядом с именем поэта промелькнуло и имя женщины. А женщины в жизни Есенина, как и в жизни любого подлинного поэта, значили многое.
(Заметим в скобках, что некоторые не очень расположенные к поэту исследователи его жизни связывали многочисленные романы Есенина с его бытовой неустроенностью: мол, у него никогда не было своего жилья, а потому он рад был почти любой юбке, лишь бы ее обладательница смогла приютить его у себя. Всё, по моему убеждению, с точностью до наоборот: у него никогда не было своего угла потому, что и жены его, и любовницы жильем были обеспечены, и ему было просто не нужно заниматься «квартирным вопросом», да еще в годы расцвета советской бюрократии, которой непременно пришлось бы низко кланяться).
И все же знакомство начнем с другой женщины, с первой. Мы уже упоминали, что в Москве Есенин начал работать у И.Д. Сытина. Там он и познакомился в 1913 г. с Анной Изрядновой. Она стала его первой «гражданской» женой, родив ему в декабре 1914 г. сына Юрия.
Расстались они быстро. Уже через четыре месяца после рождения сына Есенин удирает от семьи в Петроград. Вскоре сближается с эсерами – партией русского крестьянства – и начинает сотрудничать в их газете «Дело народа». В редакции газеты в марте 1917 г. он знакомится с миловидной секретаршей Зинаидой Райх, как всегда, без памяти влюбляется, и вскоре она становится его следующей женой. Дезертировав из армии, Есенин в августе 1917 г. вместе с вологодским поэтом Алексеем Ганиным и своей новой, пока также «гражданской», женой едет, о чем мы уже упоминали, в Вологду, где 4 августа и состоялось их венчание. В мае 1918 г. З. Райх родила Есенину дочь Татьяну, а в 1920 г. сына Константина. 5 октября 1921 г. в Орле, где жила Райх, они развелись. Как вспоминают знавшие эту семью, они совсем не подходили друг другу, ссорились постоянно. Есенин, однако, обладал счастливым даром: как бы ни вел он себя в семье, он умел оставить о себе добрую память. После разводов отношения с его бывшими женами даже теплели, он с каждой из них поддерживал добрые отношения, а уж о детях и говорить не приходится: он был от них без ума.
В 1921 г. в советскую Россию из США приезжает на работу очень известная и популярная в те годы танцовщица Айседора Дункан. В Москве она основала свою танцевальную школу. Есенин, само собой, с ней познакомился и тут же без оглядки влюбился. Она была старше его на 17 лет и вполне бы могла (биологически) его родить.
Нам не обойтись без небольшого отступления. В советской России, особенно в первые годы, перед иностранцами советское чиновничество просто млело от избытка чувств. Если кто-либо из заморских специалистов приезжал к нам, то это тут же преподносилось как несомненное преимущество советского строя, куда «лучшие люди» бегут из загнившего Запада. А чтобы заезжему гостю жилось комфортно, комфорт этот без промедления создавали за счет своих безответных граждан. Иностранцы – и Дункан не исключение – делали вид, что ничего такого не ведают.
По распоряжению Н.И. Подвойского Дункан предоставили «пустовавшую» дачку на Воробьёвых горах, «где, – как писал ее импрессарио И. Шнейдер, – жила лишь какая-то (? – С.Р.) старуха». Еще любопытный штрих. На Пречистинке был особняк балерины Балашовой. Она эмигрировала. Ее комнаты опечатала ВЧК, в остальных разместились «какие-то учреждения». Дункан этот особняк понравился. Она попросила его для своей школы и для себя. Всех в 24 часа выгнали, и она въехала со своей свитой: импрессарио, еще несколько человек, а через какое-то время к ним присоединился и Есенин.
Послушаем далее Влад. Ходасевича: «Из кремлевских складов везли ей награбленные в магазинах меха, шелка, духи, вина, всякую всячину. Оторопелые большевики искренне думали, что Дункан заложит какие-то основы какого-то необыкновенного, красивого “нового быта”: тут же, среди сугробов, разобранных домов, коптилок, печурок, портянок, валенок, голодных животов, солдатских шинелей, пишущих машинок и конских трупов начнется “освобожденное тело”, забьют фонтаны небывалого, ослепительного искусства. Но фонтаны не забили. Роскошь Дункан, ее попойки, ее романы, ее дом, с утра до вечера и с вечера до утра набитый комиссарами, имажинистами, кокаинистами, пьяными актерами и пьяными чекистами, – все это мозолило глаза обнищалой и обозленной Москве.
Ее звали “Дунька Советская”».
2 мая 1922 г. Есенин оформил брак с Дункан по советскому обряду: «расписался». 10 мая они вылетели в свадебное путешествие в Германию, более четырех месяцев путешествовали по Европе, затем отплыли в США. Вернулись в августе 1923 г., а уже осенью разбежались в разные стороны.
Женитьба на Дункан, несмотря ни на что, оказалась для Есенина очень, если можно так сказать, полезной. Прежде всего, только благодаря своей третьей жене он получил загранпаспорт, смог посмотреть мир и издалека прочувствовать свою нынешнюю родину, советскую Россию. Да и себя смог показать во всей красе и русской удали, когда столкнулся лицом к лицу с тем, что русский человек назвал бы американским миросозерцанием. А сводилось оно к тому, что издревле было противно русской душе, – к культу денег, к выстраиванию своей жизни так, чтобы обязательно «иметь свое дело» и больше «денег делать». Америку по этой причине Есенин сразу и безоговорочно не принял, она стала противна ему с первых шагов по заморской земле. 12 ноября 1922 г. он написал А. Мариенгофу в Москву: «Я понимаю теперь, очень понимаю кричащих о производственном искусстве». Явный намек на В. Маяковского. Как не кричать, если только за такое искусство платят, если только оно нужно.
И в знак протеста Есенин развернулся в Америке во всю российскую ширь: пил, скандалил, дрался, говорил обидное для американцев. Итог суров: Дункан лишили американского гражданства и заставили их обоих срочно покинуть Америку. Свое скандальное путешествие по Америке Есенин описал в очерке «Железный Миргород».
В Америке, однако, он не только пил и дебоширил. Он много работал: продолжил так его возбуждавшую «Страну негодяев». А начал сочинять эту поэму Есенин, скорее всего, в свой медовый месяц с Дункан, ибо отрывки из нее он читал еще 1 июня 1922 г. в Берлине в Блютнерзале. Там же он, по версии некоторых исследователей, писал и «Чёрного человека». А по пути в Россию Есенин на полгода задержится в Париже и напишет там в преддверии свидания со своим любимым городом «Москву кабацкую». И лишь 3 августа 1923 г., использовав все мыслимые способы оттяжки, он возвращается в СССР. Уезжал из России (пусть и советской), а вернулся в принципиально новую страну – СССР!