От Киева до Москвы: история княжеской Руси
Шрифт:
Относительное благополучие Владимирского края особенно выделялось на фоне других русских земель. Бывшее Черниговское княжество поделилось на множество мелких владений — Брянское, Карачевское, Глуховское, Торусское, Воротынское, Белевское, Одоевское, Курское, Козельское и др. Каждое бедствовало само по себе. На Рязанщине князя Олега Ингваревича татары держали в заточении, а в его княжестве неограниченно распоряжались баскаки. Под влиянием Александра Невского хан все же выпустил Олега, но реальной власти в собственных владениях он не имел. Помыкался некоторое время, передал княжение сыну Роману и принял схиму в монастыре.
Смоленщина, Туровское, Пинское княжества тоже распались на микроскопические уделы, и их терроризировали литовцы. А осколки Полоцкого
Но даже суровейшие испытания не смогли исцелить болезни Руси, заставить ее преодолеть рознь, отречься от корысти и частных амбиций. Например, Новгород боготворил Александра Невского за спасение от немцев и литвы, но… роптал на его «самовластие». При 13-летнем князе Василии Александровиче отец продолжал удерживать город под своей твердой рукой, а это страшно раздражало «золотые пояса». Их настроениями решил воспользоваться брат Невского Ярослав Тверской. Завел закулисные переговоры с новгородцами, наобещал им поблажки и послабления, в 1255 г. вече разбушевалось, выгнало Василия и призвало Ярослава. Попытку смуты Александр пресек быстро и внушительно. Поднял все имеющиеся войска и повел к Новгороду. Ярослав сразу присмирел и выехал оттуда. Горожане еще покипятились, поорали о «вольностях», грозили встать насмерть. Но дальше угроз дело не пошло, скрестить мечи с Александром одни не хотели, другие боялись. Выпустили пар и отправили послов извиняться.
Великий князь простил всех виновных. А новгородцам не пришлось жалеть о примирении. На следующий год к южному берегу Финского залива причалил многочисленный объединенный флот датчан и шведов. Высадил десанты, они принялись строить крепость у реки Наровы. Александр выступил на помощь Новгороду, и этого оказалось достаточно. Неприятели даже драться не стали. Как только услышали, что на них идет Невский, бросили недостроенные стены и бежали без оглядки. А великий князь счел нужным дополнительно вразумить соседей. Зимой прошелся по Финляндии, «как Божья кара из края в край». Потревожили русских — сами виноваты. Поход в Новгород денег стоил, издержки нужно возместить. Шведские феодалы удирали, Александр уничтожал их замки. Часть финнов приняла его сторону, начала побивать шведов. В общем, великий князь навел такого страха, что после этого Швеция не отваживалась пакостить русским 37 лет…
Но приемлемые отношения Северной Руси с Ордой (о которых так любят порассуждать некоторые современные историки [147] [148] ) на самом-то деле были лишь кратким эпизодом. Они просуществовали всего несколько лет. Обстановка в самой монгольской империи менялась туда-сюда. Менгу, став верховным ханом, принялся закручивать гайки своей огромной разношерстной державы, задумал превратить ее в монолитную и единую. А для этого вознамерился стереть различия между сотнями покоренных племен и народов, упразднить национальные структуры управления, перемешать население и превратить его в безликую массу «татар», разделенную по численному принципу. Менгу повелел провести поголовную перепись людей, по-монгольски разбить их на десятки, сотни, тысячи, тумены, назначить над ними начальников — десятников, сотников, тысячников, темников, которые будут отвечать за исполнение приказаний ханов, поддержание порядка, сбор налогов. В 1252 г. подобные реформы начались в Китае, в 1253 г. в Персии.
16
Гумилев Л. Н.
18
Гумилев Л. Н. От Руси к России, М., Айрис-пресс, 2002.
Разумеется, осуществить эти химеры было нереально. Они несли людям только новые насилия и страдания, доламывали остатки былых государств. Но не подневольные народы обращались в татар, а менее культурные завоеватели попадали под влияние подданных. Хан Хубилай в Китае потянулся к местным удовольствиям и предметам роскоши, стал окружать себя китайскими советниками. Воины и военачальники Хулагу в Иране перенимали персидские обычаи. Но на очереди реформ стояла и Русь. Батый и Сартак в полной мере разделяли проекты Менгу. Александр Невский видел, насколько они опасны. Снаряжал в Орду посольства с богатыми подарками, шли переговоры, в течение четырех лет преобразования удавалось тормозить.
Но и в Сарае монголы втягивались под влияние своего окружения. Этот город, как когда-то хазарский Итиль, стоял на перекрестке международных торговых путей, за пару десятилетий в нем сформировалась мощная купеческая община, состоявшая по большей части из мусульман-хорезмийцев и евреев. Они увивались возле хана и его родственников, самым податливым оказался брат Батыя Берке. Он охотно соглашался с мнениями и просьбами купцов, принял ислам. Община, в свою очередь, сделала на него ставку, помогала деньгами и связями.
А в 1256 г. умер Батый, и Берке, опираясь на торгашей, произвел скрытый переворот. Сартака отравили, а верховный хан Менгу находился далеко, ситуацию в Сарае не представлял. Ему доложили лишь о смерти дяди и двоюродного брата, и он назначил наследником сына Сартака, подростка Улагчи (Улавчия). Регентшей при нем должна была стать его бабушка Боракчина, старшая жена Батыя. В действительности власть досталась не ей, а Берке. Но одновременно Менгу напомнил о предписанных реформах.
Улагчи со свитой прибыл в Нижний Новгород, вызвал к себе русских князей. К нему явились Александр Невский, Борис Ростовский, Ярослав Тверской и другие родственники. Им объявили волю верховного хана. Раньше баскаки переписывали людей только по южным княжествам. Теперь началась акция общая и централизованная. Татарские чиновники поехали по Владимирской, Рязанской, Муромской земле. Исчисляли людей, при этом разбивали их по тысячам и туменам, заново облагали данью. От переписи и уплаты освобождали только священников и монахов.
Александр забил тревогу. Он немедленно послал в Сарай Бориса Ростовского со «многими дарами», а потом выехал туда сам. Предпринять что-либо оказалось очень нелегко, в Орде все переменилось. Берке исподволь, без шума, завершил переворот. Он убил Боракчину, казнил приближенных Батыя и Сартака — тех самых, которые благоволили Александру, через которых раньше удавалось воздействовать на хана. Улагчи просто исчез, будто его и не было. Исчезли и жены прежних ханов, упокоились где-то на дне реки или в безымянных ямах на волжских плесах. Но приходилось делать вид, что ничего особенного не произошло. Что на троне всегда сидел Берке, а при дворе отирались его любимцы, и никого другого князь здесь не ожидал увидеть.
Нужно было раздавать взятки новым вельможам и заново искать подходы к ним, любезно нести подарки женам Берке, приноравливаться к настроениям и характеру победившего властителя. И все-таки Александр сумел добиться очень многого. Берке даже лучше, чем Батый, воспринял доводы, что система управления по тысячам и туменам вносит дезорганизацию и хаос. Он по сути уже отрезал себя от Каракорума, не намерен был подчиняться Менгу и воплощать его идеи. Для Берке и сарайской купеческой группировки были абсолютно безразличны проекты единообразия империи. Их интересовал только свой улус. Надо было удерживать его под владычеством, выкачивать побольше прибыли. А если Менгу или другие ханы вздумают выступить против узурпатора, он мог опереться лишь на подданных.