От клубка до праздничного марша (сборник)
Шрифт:
– Я ещё подумаю над этим предложением, – пробасило Яблоко-с-Первой-Ветки. – Признаюсь, оно застало меня несколько врасплох. Я как раз собиралось писать диссертацию по философии…
– Писать… что? – Яблоко-с-Шестой-Ветки чуть не упало с шестой ветки.
– Научный труд, дорогое моё, – тяжело, как если бы оно уже писало научный труд, вздохнуло Яблоко-с-Первой-Ветки. – Научный труд, который даёт право стать профессором. А стать профессором мне, пожалуй, самое время.
– Лучше Господом Богом! – крикнуло Яблочко-с-Нижней-Ветки, уже не поддающейся счёту. – Эта должность больше всего подошла бы к Вашим пунцовым щекам.
– Нет, оно и впрямь несносно, это наглое яблочко! – опять запищало
– Кого? – Яблоко-с-Первой-Ветки, прищурясь, взглянуло вниз. – Ах, его… Но я даже не слышу, что оно там бормочет в самом низу. – И Яблоко-с-Первой-Ветки снова закатило глаза к небу.
– Ваше терпение поистине безгранично, – как бы между прочим заметило Яблоко-с-Третьей-Ветки. – Да и правильно: стоит ли обращать внимание на чей-то писк, если выше Вас всё равно никого нет!
– Вон Птица летит! – опять закричало Яблочко-с-Нижней-Ветки, уже не поддающейся счёту. – Эй, Птица, здравствуй!
– Здравствуй, Яблочко! – высоким голосом пропела Птица. – Ты очень похорошело.
– Спасибо, – зарделось Яблочко.
– Ненавижу этих глупых птиц! Вчера одна из таких тварей клюнула меня прямо в лицо, – прошипело кривое Яблоко-с-Седьмой-Ветки.
– Да, птицы поразительно глупы, – поддержало его Яблоко-с-Первой-Ветки. – И отсюда это особенно хорошо видно.
Взошло Солнце. Из большого дома в глубине сада выбежал развесёлый карапуз. В мгновение ока очутился он возле яблони и, запрокинув голову, попытался разглядеть верхушку дерева. Потом махнул рукой, стал на цыпочки и потянулся к самой нижней из веток. Ему не хватало всего каких-нибудь пяти сантиметров росту – и Яблочко-с-Нижней-Ветки, уже не поддающейся счёту, подумав, решило, что пять сантиметров – это пустяки. А решив так, само скатилось карапузу в руки.
– Ура! – закричал карапуз на весь сад. – Я вырос! Я сам сорвал яблоко – самое красивое яблоко на дереве!
И тут он подкинул Яблочко-с-Нижней-Ветки, уже не поддающейся счёту, так высоко, что с высоты этой оно увидело весь мир – и даже Австралию в уголке… в самом дальнем уголке мира.
– Я лечу! – воскликнуло Яблочко-с-Нижней-Ветки, уже не поддающейся счёту. – Я умею летать!
Услышав это, Яблоко-с-Первой-Ветки неизвестно зачем принялось раскачиваться во все стороны, но… Ах, верхние ветки так ненадёжны! И оно сорвалось – разумеется, вниз, а не вверх, как, может быть, рассчитывало. И ударилось о ствол. И раскололось вдребезги. Правда, карапуз, следивший за полётом своего заоблачного яблочка, этого не заметил.
– Ну что ж… – неожиданным басом произнесло тогда Яблоко-со-Второй-Ветки, которое теперь оказалось выше всех на дереве. – Выходит, диссертацию по философии придётся писать мне.
– И у Вас это получится гораздо лучше, Ваше Высочество, – пискнуло откуда-то снизу Яблоко-с-Огромной-Червоточиной.
Турецкий ковёр
До чего же сложны были узоры на Турецком Ковре – просто запутаешься и не распутаешься никогда!
Толстая Моль, упавшая на этот ковёр с Плюшевой Занавески на окне, даже не знала, с какого конца подступиться: всё казалось одинаково соблазнительным и аппетитным, да вот…
Начать ли ей с этого зелёного стебелька, ведущего к такому небольшому овалу, который, в свою очередь, переходит в несколько завитков, обрамляющих каждый свою окружность?
Или лучше начать там, где очаровательное такое перекрестие – и из него в разные стороны расходятся узкие длинные листья, острыми концами поддерживающие эдакие розаны… розанчики?
А может быть, начать чуть подальше – в центре вооон того большого круга, где…
Нет, хитросплетения цветов и трав на Турецком Ковре причудливы настолько, что просто голова кружится!
И Толстая Моль начала есть там, где сидела.
Оказалось, что ворс здесь довольно вкусный, Толстая Моль тяжело, но смело отправилась по намечавшемуся изгибу – и тут же зашла в тупик: изгиб превращался в пять тонких завихрений…
Толстая Моль растерялась: она терпеть не могла есть беспорядочно… С сожалением выплюнув последний пучок ворса, она вернулась туда, откуда приползла, и выбрала другой изгиб – увы, уже через несколько мгновений снова оказавшись в тупике: на сей раз тупиком был круг…
– Какие безупречные узоры на этом Турецком Ковре, не правда ли? – внезапно услышала она сверху и подняла глаза. Золотой Ночной Мотылёк, сопровождаемый лёгким шлейфом сверкающей пыльцы, остановился высоко над ней, любуясь узорами.
Толстая Моль саркастически расхохоталась в ответ:
– Безупречные!.. Что Вы имеете в виду, мой дорогой?
– Я… я имею в виду, – смутился Золотой Ночной Мотылёк, – что… что узоры так красиво чередуются и так красиво следуют друг за другом!
– Вот уж не заметила, – проворчала Толстая Моль. – По мне – так более беспорядочного… я бы даже сказала, более глупого ковра, где ничто не следует ни за чем, в жизни не найти! Я знаю, что говорю: я на своем веку не один ковёр съела! (Заметим в скобках, что это было явное преувеличение: век моли, вообще говоря, довольно короток.) И всегда можно было заранее очень точно рассчитать свой рацион: скажем, три крупных цветка в день, если узор растительный… или, например, если узор ге-о-мет-ри-че-ский, – два маленьких квадратика на завтрак, один большой на обед и пару треугольников – на ужин. А тут такая путаница… вообще не поймёшь, что к чему: сколько есть, в какое время суток, где остановиться… никаких просто ориентиров! Одни завихрения… Блуждай во всей этой пестроте, как дура!
– Вас… Вас кто-нибудь заставил этот ковёр есть, – осторожно поинтересовался Золотой Ночной Мотылёк, – или Вы его по доброй воле едите?
– Жизнь заставила, – огрызнулась Толстая Моль и сурово уточнила: – Жизнь и нужда.
– Да Вы только взлетите сюда ко мне, – воскликнул Золотой Ночной Мотылёк, – сами увидите, какое совершенство этот узор!
– Взлететь к Вам? – переспросила Толстая Моль и маленькими глазами измерила в миллиметрах расстояние от себя до Золотого Ночного Мотылька. – На такую высоту? С такой одышкой? – И Толстая Моль выразительно задышала – причём так отрывисто, что сверкающая пыльца с крыльев Золотого Ночного Мотылька посыпалась ей на голову. Отряхнув голову лапами, она повертела ею в разные стороны и сказала: – Мне и отсюда всё прекрасно видно. Никакого совершенства: сплошная неразбериха!
Золотой Ночной Мотылёк попорхал над Турецким Ковром и, вернувшись к Толстой Моли, ответил:
– Оттуда, где Вы сидите и… едите, видно только очень немногое. А вот отсюда, где я, Вы бы сразу разглядели, что в этих узорах нет ничего случайного. Завихрения, которыми Вы так недовольны, – это орнамент по краям лепестков очень больших цветов… Чем выше поднимаешься – тем лучше видно: это только внизу кажется, что всё в мире так запутанно и сложно!
Толстая Моль повозилась на месте, решила было взлететь, но передумала и решительно спросила: