От красного террора к мафиозному государству: спецслужбы России в борьбе за мировое господство

Фельштинский Юрий Георгиевич

К сожалению, Ющенко спутал украинский патриотизм с антироссийской политикой, что удачно сочеталось с политикой сдерживания администрации Буша в отношении России. Верно то, что Москва использовала свои природные энергоресурсы в качестве политического рычага. Однако, поскольку Россия субсидировала украинскую экономику, поставляя газ по цене ниже рыночной, она была вправе рассчитывать на ответное сотрудничество. К сожалению, президент Ющенко уравнял вестернизацию и членство в НАТО, чему способствовала администрация Буша и против чего возражала Москва.

Вряд ли препятствование вступлению соседней страны в военный альянс можно считать империализмом или запугиванием. Тем

более, Россия никогда не возражала против участия Украины в ЕС, ОБСЕ и других невоенных западных институтах574. Саакашвили также был вашингтонским кандидатом для вступления в НАТО. Но он потерпел неудачу, когда необдуманно атаковал отколовшийся регион Грузии, в котором присутствовали российские миротворцы с международным мандатом575.

До тех пор, пока Ющенко пытается определить геополитическую позицию Украины путем движения на Запад через НАТО, а не через функциональную и платежеспособную экономику — до тех пор будет сохраняться газовая проблема. Россия готова сотрудничать с Украиной, интегрированной в европейские политические и экономические структуры, но не при правительстве, не уважающем геополитические интересы благодетеля / старшего брата. Отказавшись от прямой поддержки членства Украины (и Грузии) в НАТО, администрация Обамы заручилась бы более надежным союзником в лице России. [...] Этой весной президенту Обаме и госсекретарю Клинтон представится шанс восстановить отношения с Россией, если они поддержат более надежных политиков в Грузии и Украине. [...] Учитывая планы увеличения американского присутствия в Афганистане, Белый дом и Госдеп должны быть заинтересованы в восстановлении сотрудничества с Москвой576.

По устоявшимся с первых дней образования советской госбезопасности правилам агентам, в том числе и агентам-­провокаторам, было запрещено критиковать руководителя страны. Иными словами, даже самый бесстыжий провокатор НКВД не имел права ругать Сталина ради выявления граждан, критикующих вождя. Эта традиция неукоснительно соблюдается и сегодня. Агент не имеет права отрицательно высказываться о Путине ни при каких обстоятельствах. Именно по этой причине молчал Федяшин (и по той же причине мы не слышали критики Путина из уст Трампа).

Зато в отношении российской оппозиции и Алексея Навального, в сентябре 2013 года выставившего свою кандидатуру на выборах мэра Москвы, у Федяшина, наоборот, не нашлось добрых слов:

Антон Федяшин — профессор российской истории в Американском университете в Вашингтоне. Он — коренной москвич, и это лето провел в Москве, наблюдая за ходом предвыборной кампании. Он говорит, что это был полезный опыт для обеих сторон, показавший сторонникам Навального, что одно дело — протестовать против существующей системы, и совершенно другое — обращаться с широкими массами, встречаться с избирателями на местах. Этого либералы не делали никогда577.

Действительно, на тех выборах Навальный проиграл Сергею Собянину, видимо потому, что мало общался с «широкими массами» избирателей.

На начальном этапе российской оккупации Крыма, в конце февраля 2014 года, Федяшин призывал разобраться в ситуации и не делать скоропалительных выводов:

Президент Барак Обама сказал в пятницу, что он «глубоко обеспокоен» сообщениями о том, что Россия перебрасывает вой­ска в украинский Крым, и предупредил, что любое военное вмешательство «повлечет за собой последствия» [...] Я не думаю, что ­кто-либо понимает, что именно происходит [...] Они подают разные сигналы, а что на самом деле происходит — не знают578.

Когда ­все-таки оккупация Крыма и вой­на в Украине стали фактом и фактором, Федяшин нашел происходящему удобное объяснение, «уходящее корнями в тысячелетнюю историю»:

Мы наблюдаем возврат к языку холодной вой­ны во имя политической целесообразности [...] Искать истоки текущего кризиса

в эпохе холодной вой­ны было бы грубым упрощением реального состояния отношений между Россией и Украиной, уходящих корнями на тысячу лет назад. Украинская ситуация — это геополитический диспут вечных соседей579.

Западные СМИ изображали Россию как воинственного захватчика, стремящегося к экспансии. В качестве подтверждения часто приводили высказывание Путина в 2008 году о том, что «распад СССР был крупнейшей геополитической катастрофой века». Но мнение не есть программа. Кремлевские обоснования тактических действий в отношении Украины были оборонительными. Присоединение Крыма было превентивной мерой против расширения НАТО и изгнания Черноморского флота из его исторического родного порта. [...] Было много попыток доказать присутствие российских спецподразделений на востоке Украины, однако факты пока не подтверждают эти заявления. На самом деле, в Украине действуют спецслужбы всего мира. Россияне всего лишь активировали свои источники информации, как и МІ6. Джон Бреннан из ЦРУ посещал Киев. Но фантомные российские воинские части стали просто удобным оправданием для игнорирования глубокого этнолингвистического раскола Украины и ее социально-­экономических затруднений. Обвинение Москвы и Кремля во всех украинских проблемах стало банальной стратегией Запада.

Представление конфликта в Украине как срежиссированного Кремлем привело к введению санкций против России — и сохранило видимость попыток Запада помочь Украине. Но в действительности для приостановления экономического распада Украины сделано ничего не было. А именно это и явилось реальной причиной нынешнего кризиса Украины. Кроме того, противостоять России дипломатически и наносить ей вред экономически — значит тормозить (а, может, даже и исключать) восстановление экономики Украины, которое неизбежно будет зависеть от участия и доброй воли России. При том, что Вашингтон был главным инициатором санкций, он предложил Украине наименьший объем финансовой и экономической помощи из всех иностранных участников украинской драмы. [...]

Для Европы, таким образом, демонизировать Кремль становится верным способом поддерживать заинтересованность США в НАТО; и этот подход нашел приверженцев среди американских неоконсерваторов. Нынешний украинский кризис предоставляет уникальный шанс начать успешную кампанию против стереотипов холодной вой­ны580.

Но у всех есть свои слабости. Антон Федяшин испытывает огромный комплекс неполноценности перед Джеймсом Бондом — недостижимым образом своего великого антигероя, победить которого должен внук генерала ПГУ Антон Федяшин. Но даже здесь Федяшин дезавуирует КГБ, делая вид, что речь идет о борьбе Бонда с оргпреступностью. В статье, посвященной Федяшину, один из авторов пишет:

Он свободно ориентируется как в российской, так и в американской культурной среде, без акцента говорит на английском и признается в «юношеской одержимости фильмами про Джеймса Бонда» — черта, которая сохранилась и в зрелом возрасте. [...] На его взгляд, бондиана — скорее про борьбу с международной преступностью, а не с КГБ581.

В «Из России с любовью», вышедшей в 1957 году, Бонд жалуется, что советские спецслужбы лучше вооружены, укомплектованы и профинансированы, чем он и его британские коллеги, — говорит Федяшин. — Когда Флеминг стал писать в начале пятидесятых, ему и его современникам казалось, что Советский Союз побеждает в холодной вой­не и коммунизм одерживает верх по всей планете. И хотя привлекательность западной демократии, воплощенная в роскошном и героическом образе жизни Бонда, сегодня считается самоочевидной, — в то время многих искренне привлекал коммунизм советского типа. «Мои студенты часто спрашивают: как ­кто-либо мог верить в коммунизм?» — говорит Федяшин.