От Кяхты до Кульджи. Путешествие в Центральную Азию и Китай. Мои путешествия по Сибири

Обручев Владимир Афанасьевич

Единственная мебель монгола – низкий столик вроде скамейки, на который ставят еду и чайные чашки; он бывает не в каждой юрте.

Главное богатство монгола – его стадо овец, коз, верблюдов, коров, лошадей, количество которых, конечно, сильно колебалось от сотен и тысяч голов у князей и богачей до десятков у середняков и единиц у бедняков. Самые бедные совсем не имели своего скота и пасли стада богачей.

Главную пищу монгола составляет кирпичный чай, сваренный в котле с молоком и солью, иногда с добавкой масла и муки. Из молока монголы готовят

также тарасун – слабую водку, айрик – напиток вроде кумыса, хурут – высушенный и поджаренный творог или сыр, урюм – пенки с молока. Дикий лук, клубни сараны, ягоды хармыка составляли растительную пищу, собираемую в степи. Мясо большинство монголов ело редко. Мукой из поджаренного ячменя, называемой «дзамба», подправляли чай. У богачей пища была более разнообразная, молочно-мясная, водилась также покупная пшеничная мука, из которой делались лепешки, и крупа для каши.

Для покупки чая, муки, посуды, обуви, одежды монголы продавали скот и продукты скотоводства – шерсть, кожи, войлок – или зарабатывали деньги перевозкой на своих верблюдах и лошадях чая и других грузов для китайских и русских купцов; бедняки нанимались в погонщики к владельцам этих животных в большие караваны.

Пастьба скота составляла главное занятие монголов мужчин, оставлявшее много свободного времени, особенно бедняку, маленькое стадо которого паслось возле юрты или по соседству под надзором подростка. Женщины были заняты больше: они доили скот, готовили пищу, сбивали войлок, мяли кожи, собирали в степи аргал для топлива, шили и чинили одежду, возились с детьми. Мужчины проводили много времени праздно, ездили в соседние юрты побеседовать, рассказать и послушать новости; поездка за 20–30 км считалась маленькой прогулкой. Праздники в кумирнях привлекали всегда много приезжих за десятки километров.

Так проходили месяцы, годы и вся жизнь монголов. Монотонное течение ее изредка нарушалось такими печальными событиями, как падеж скота или эпидемические болезни людей, вызывавшими экстренные расходы и следовавшее за ними обеднение семьи.

Одежда монгола простая: рубаха и штаны из синей хлопчатобумажной ткани, сверху такой же халат летом и баранья шуба зимой; на ногах – войлочные сапоги на кожаной подошве, высоком каблуке и с загнутым вверх носком; на голове – шапка-колпак с ушами и красной кисточкой, войлочная или меховая. Женская одежда отличалась от мужской только длинной рубахой. За поясом у мужчин заткнуты нож, огниво и кисет с табаком, а трубка прячется в голенище. Одежду носили до тех пор, пока она не разваливалась. Халат летом, а шубу зимой часто надевали прямо на голое тело. Мужчины волосы заплетали по китайскому обычаю в одну косичку, женщины – в несколько кос.

Глава вторая. Восточная Монголия. От Урги до Калгана

Русское консульство. Монгольский город. Обилие нищих и собак. Кумирня Майдари. Колоссальный бурхан. Ямынь и деревянные воротники. Духовная академия. Субурганы. Ламы и их жизнь. Молитвенные мельницы. Часы с кукушкой. Гора Богдо-Ула с непуганой дичью. Падь диких собак. Мой караван и экипаж. Пути через Монголию. Гоби – не пустыня, а степь. Характер ее окраин и средней части. Находка костей и ее значение. Обрыв монгольского плато к Китаю. Великая стена. Спуск к Калгану.

Здание русского консульства в Урге возвышалось среди голой степи в большом промежутке между монгольским и китайским городами. Оно состояло из главного двухэтажного каменного дома в центре, двух одноэтажных флигелей по бокам, казармы для конвоя, сараев и служб позади. Меня поместили в одном из флигелей, который пустовал.

В Урге мне предстояло переснаряжение каравана при содействии доверенного одного кяхтинского торгового дома. Караваны с чаем из Китая начали уже прибывать, и так как обратно они большей частью шли без груза, то всего выгоднее было нанять несколько обратных верблюдов

для перевозки моего багажа, двух лошадей для себя и Цоктоева, затем насушить сухарей и закупить провизии. На все это понадобилось 8 дней, которые я и провел в кругу соотечественников, посетил город и сделал экскурсию в соседние горы.

Урга, или Да-Хурэ (теперь Улан-Батор), являлась религиозным и правительственным центром Монголии, а также торговым пунктом, в котором жили доверенные кяхтинских торговых фирм, переправлявшие чай в Кяхту и русские товары вглубь Монголии. Религиозным центром Урга была потому, что здесь было несколько буддийских монастырей и в одном из них жил главный монгольский гэгэн, т. е. «перевоплощение Будды», – глава духовенства. Правительственным центром Урга была потому, что здесь жил китайский амбань, т. е. губернатор, или даже два, управлявшие делами двух соседних обширных аймаков (областей) Монголии.

Монгольский город состоял из целого ряда отдельных подворий, обнесенных частоколом и населенных ламами, т. е. монахами одного из 28 общежитий; затем из нескольких кумирен, т. е. храмов с надворными постройками – кухнями, кладовыми и пр., из дворца гэгэна, из ямыней, т. е. китайских присутственных мест и жилищ амбаней, из домов и лавок русских и китайских купцов и китайских ремесленников. Одних лам в Урге насчитывалось около 14 000.

Город очень разбросанный и на первый взгляд невзрачный; красивые храмы прячутся за частоколами дворов, как и жилища лам. Улицы немощеные, покрытые всякими отбросами, как и базарная площадь. Население все помои и отбросы выносило из дворов и жилищ на улицу, и только обилие бродячих собак, игравших роль санитаров, предохраняло улицы от окончательного загрязнения, так как они поедали все съедобное. Но эти собаки, всегда голодные, были небезопасны для людей; одинокий и безоружный прохожий ночью на окраинах города легко мог сделаться жертвой стаи собак, привыкших к человеческому мясу, так как монголы оставляли своих покойников в степи на съедение животным и птицам. Множество нищих, в грязных лохмотьях, изможденных, выставлявших напоказ всякие язвы и уродства, бродивших по улицам или сидевших у входа во дворы храмов и общежитий, составляло также неприятную особенность монгольского города.

Наиболее красивый храм Урги – кумирня Майдари – представлял собой двухэтажный деревянный дом, оштукатуренный и выбеленный, с красными резными наличниками окон и карнизами и куполом, крытым железом. Внутри в кумирне было тесно, несмотря на ее размеры, так как в самом центре стояла колоссальная статуя Майдари, на которую посетитель натыкался сразу при входе. Бурхан (т. е. статуя божества), изображенный сидящим на престоле из лежачих львов, поднимается под купол кумирни; высота его около 16 м. Он отлит из бронзы и позолочен. Вес его, как говорят, 11 000 китайских пудов [2] , хотя статуя пустотелая. Внутренность ее по обычаю заполнена листами бумаги, исписанными молитвами. Позади Майдари, у задней стены, находилось еще пять больших статуй бурханов, а по боковым стенам, в шкафах, – мелкие статуэтки, числом, будто бы, в десять тысяч.

2

Китайский пуд равен 100 китайским фунтам, а китайский фунт – 604 г. (Прим. автора)

В тесной кумирне огромная статуя подавляла своими размерами. Перед статуей был расположен высокий алтарь с подсвечниками, чашечками с яствами и напитками и двумя рядами символических кружков вроде мишеней, раскрашенных розовой и голубой краской. Между алтарем и стенами – низенькие диваны с грязными подушками и столики перед ними. На диванах восседали во время богослужения ламы и пели молитвы. В верхнем этаже над шкафами с бурханами тянулись хоры, с которых можно было рассмотреть верхнюю часть Майдари, но голова его поднималась еще выше. Статуя была задрапирована желтым атласом; на алтаре перед ней курились бумажные палочки. Возле алтаря стояло закрытое покрывалом отдельное кресло гэгэна, изредка посещавшего богослужение в этой кумирне.