От легенды до легенды (сборник)
Шрифт:
— Пророк велик! — возгласил Малыш Тессье-два-су-за-строчку и рухнул на колени. — Славьте Пророка!
Примеру Малыша последовало двое молодых репортеров, а солидный Бланшар поправил монокль и отвесил торжественный театральный поклон.
— Рассыльный, — велел Руссель, — идите к Жерару и возьмите полдюжины шампанского! Как можно быстрее. Записать на мой счет.
— Не пива? — удивился Поль. Руссель был человеком семейным и деньгами не сорил, хоть и получал более тридцати тысяч в год.
— За это и дюжины мало, — развеял сомнения хроникер, некогда рекомендованный на это место самим Полем. — Угадай,
— Ну-с, господин пророк, — воздвигшийся на пороге кабинета Жоли и не думал отчитывать расшумевшихся подчиненных, — явите нам свой дар.
Поль не без самодовольства оглядел коллег. Похоже, он приготовил из подручных средств неплохое рагу! Разбежавшиеся ящерицы, осипший тенор, задавленный бульдог, безотказные катрены, колониальная экзотика, знакомый комиссар, и готово! Вот вам, любезный читатель, проклятье императора, и попробуйте за утренним кофе думать о каких-то запросах или концессиях!
— Итак, Дюфур?
Поль прислонил тросточку к пустующему стулу:
— Гарсию выловили из Йонны. Чтобы это предсказать, достаточно быть криминальным репортером в отставке.
Жоли с довольным видом тронул галстучную булавку:
— Тессье?
— О Гарсии в префектуру известий не поступало. — Малыш уже встал и теперь тщательно отряхивал сюртук. — Зато скоропостижно скончались мсье де Гюра и мсье Пишан. Будет объявлен траур.
— Все просто, — объяснил тремя часами позже Бонне, очевидно, не испытывавший к покойным особой жалости. — Отравление поддельным коньяком.
— «Гордость императора»? — с непонятной ему самому оторопью уточнил журналист.
— Разумеется, так что виновник очевиден… Черт, я не о басконце! Странно все вышло.
Поль кивнул. Совпадение было эффектным, но при ближайшем рассмотрении все становилось на свои места. Лакей покойного подменил хранившийся в хозяйском кабинете коньяк, но злого умысла в его действиях не прослеживалось. Де Гюра неоднократно выказывал намерение разбить ставшую редкостью бутылку о поверженную Басконскую колонну. Слуга счел, что колонне все равно, что пить, и заменил подлинный напиток купленным из-под полы. Увы, примчавшийся к простуженному соратнику прямиком из Дворца Правосудия Пишан предложил отметить победу «Гордостью императора», полагая это остроумным. Литератор пустил в ход свое знаменитое красноречие, и депутат капитулировал. Видимо, спасители Гарсии были слишком возбуждены, чтобы оценить вкус и букет, а может, фальшивый коньяк отличался от настоящего лишь смертоносностью. Как бы то ни было, Республика понесла невосполнимую утрату, а полиция выясняет, откуда взялась подделка.
— И знаете, — внезапно понизил голос комиссар, — слуги клянутся, что видели в гостиной эту вашу ящерицу…
За вечерним чаем обсуждали все ту же статью и написавшего ее газетчика. Отцу было любопытно, но дядю беспокоило отнюдь не басконское проклятье. Он подозревал, что «барон Пардон» ездил в колонии, чтобы по приказу премьера разыскать «этого Пайе де Мариньи». Самому дяде, как нынешнему наследнику титула, наводить справки было неудобно, и по его просьбе это сделал де Шавине. Капитан Анри в самом деле являлся законным правнуком шуазского роялиста.
— Если он предъявит права, — объяснил барон, — исход представляется мне спорным. Не думаю, что нашего хозяина могут лишить титула, но в вопросе наследования все не столь очевидно. Принятые по нашему настоянию поправки в данном случае…
Поднялся шум. Дядя требовал немедленных
— Мы вас утомили?
— Эжени утром испугалась! — заявил через стол маркиз. — Даже побледнела. Этот щелкопер нагнал на курочку такого страху… Будь я помоложе, вызвал бы паршивца на дуэль и проколол правое запястье. Чтобы не пугал девиц своей писаниной хотя бы месяц.
— Вы в самом деле испугались? — удивился де Шавине. — Но чего?
— Я… Я бы не хотела, чтобы с Гарсией что-нибудь случилось. И с другими…
— У нее доброе сердечко, — маркиз слегка подался назад, позволяя лакею наполнить рюмку, — и очень чуткое, однажды она нас просто спасла… Не захотела осматривать монастырь Сан-Джакопо, мы вернулись в отель и там узнали, что оборвался фуникулер… Так вот, святой отец, если пресловутого волка выдумала жена, чтобы объяснить исчезновение мужа, последующие события…
Дядя принялся что-то доказывать де Шавине, тетя отвлекла маму от любовных похождений еще не коронованного красавца Луи, папа рассеянно посоветовал дорогому наследнику отказаться от титула и вступить в партию радикалов прежде, чем титул откажется от него. Дядя от возмущения расплескал чай, мадам Дави живо заметила, что великий астролог ошибся, посулив галльскую корону королю Баскони, мамин знакомый столь же быстро возразил, что ошибся не предсказатель, а те, кто трактовал его катрены. Папа сходил за книгой и зачитал:
Избранный Марсом, он явится из Баскони, Унизив Остров и возвысив себя. Белая голова укажет путь армии, Кровавое море успокоится на полстолетия…Вам это ничего не напоминает?
— Но это же очень просто, — поднял брови защитник астролога. — В виду имелся не белый рыцарский султан, а белый берет. Современники короля Баскони об этом знать не могли!
— Эта фальшивка давно разоблачена, — вмешался дядя. — По приказу узурпатора было подделано множество…
Папа протянул раскрытую книгу мадам Дави.
— Издание 1756 года, — улыбнулась та. — Император родился двенадцать лет спустя.
— Отвратительно, что это еще помнят…
Эжени не выдержала и сбежала в дальний угол террасы, где между кадок с олеандрами стояло несколько шезлонгов. Папа шутил, а она в самом деле боялась. «Барон Пардон» вряд ли написал о проклятии все, что знал. Скорее всего, о главном он умолчал, как молчит сама Эжени о снах, в которых к ней раз за разом приходит невысокий горбоносый человек в белом берете, берет за руку и ведет в беседку с видом на море. Цветут канны, по густо-синей воде скользит парусная лодка. Одна и та же… Это началось на Золотом берегу. Шестилетняя маркиза уснула в садовом лабиринте, и к ней по разобранной задолго до рождения Эжени лестнице спустился покойный император, правда, тогда девочка не знала, кто это…