От Ленина до Андропова. История СССР в вопросах и ответах
Шрифт:
«Они требуют мира», — сказал Блок.
Бросить «заботы суетного света».
«Страшная мысль этих дней: не в том дело, что красногвардейцы «не достойны» Иисуса, который идет с ними сейчас, а в том, что… надо, чтобы шел Другой».
И «Другой» с большой буквы.
За этой конторкой тесть Блока, Дмитрий Иванович Менделеев, создавал свою периодическую
«Если мы будем вне политики, — утверждал Блок, — то значит — кто-то будет только «с политикой» и вне нашего кругозора и будет поступать, как ему угодно, то есть воевать, сколько ему заблагорассудится, расстреливать людей зря, поливать дипломатическим маслом разбушевавшееся море европейской жизни… Быть вне политики — тот же гуманизм наизнанку».
Им сказали, что в квартире находится Блок.
«Тот самый?! Автор поэмы «Двенадцать»?!»
Из уважения к знаменитому поэту чекисты решили никого не беспокоить.
С морем. У моря было тихо. Блок долго сидел там один. «А вернулся — и слег», — рассказывал умирающий Блок.
Сергей Есенин
«Кремля разрушить нельзя: он — во мне, и в вас; Кремль — вечен…». Сергей Есенин
Означает «осенний» (есень).
«Только короткая жизнь может быть яркой. Жить — значит отдать всего себя революции, поэзии. Отдать всего себя, без остатка. Жить — значит сгореть».
Маяковский вспоминает: «В первый раз я встретил Есенина в лаптях и в рубахе с какими-то вышивками крестиками. Зная, с каким удовольствием настоящий, а не декоративный мужик меняет свое одеяние на штиблеты и галстук, я Есенину не поверил. И сказал ему на всякий случай: «Пари держу, что вы все эти лапти да петушки-гребешки бросите!». И точно — теперь он был в пиджаке и при галстуке».
Есенин рассказывал: «Как только мы приехали в Париж, я стал просить Изадору купить мне корову. Я решил верхом на корове прокатиться по улицам Парижа. Вот был бы смех! Вот было бы публики! Но пока я собирался это сделать, какой-то негр опередил меня».
«Бедная, старая девушка, ты поставлена здесь для курьеза!»
«Боюсь запачкать чужим свой, родной».
Константин Сергеевич Станиславский и Василий Иванович Качалов.
В квартире последней жены Есенина, Софьи Андреевны Толстой, повсюду висели портреты ее деда — графа Льва Николаевича. Есенина это раздражало. Он говорил: «великого старца так много везде, что для живых людей места не остается».
Комиссара звали Чекистов (Лейбман), «гражданин из Веймара», прибывший в Россию, по его словам, «укрощать дураков и зверей».
Штука в том, что, как мы знаем, настоящее имя Льва Давидовича Троцкого было Лейба Бронштейн, и во время эмиграции он жил в городе Веймаре.
Этой пародии по тем временам было достаточно, чтобы расплатиться за нее кровью.
Один из участников похорон вспоминает: «Перед тем как отнести Есенина на Ваганьковское кладбище, мы обнесли гроб с телом его вокруг памятника Пушкину. Мы знали, что делали, — это был достойный преемник пушкинской славы».
«Горько мне, что не верю теперь».
Качалов объяснял: «Такое у меня было чувство, как будто я возил с собой горсточку русской земли. Так явственно, сладко и горько пахло от них родной землей».
Владимир Маяковский
(1) «Любить — это значит: в глубь двора вбежать и до ночи грачьей, блестя топором, рубить дрова, силой своей играючи».
(2) «Любить — это с простынь, бессонницей рваных, срываться, ревнуя к Копернику, его, а не мужа Марьи Иванны, считая своим соперником».
«Что касается меня, то я бы лично — я б Америку закрыл, слегка почистил, а потом опять открыл — вторично».
Альберт Эйнштейн. Маяковского привела в восторг теория относительности. Маяковский решил, что с ее помощью скоро будут воскрешать мертвых.
«Ничего, ваши дети их поймут».
Осип Мандельштам.
Поэму о Ленине.
Стали называть поэму «Хорошо-с», обвиняя Маяковского в прислужничестве советской власти.
Борис Пастернак.
Музыку написал Дмитрий Шостакович, режиссером был Всеволод Мейерхольд, а его ассистентом — сам Маяковский, который работал с актерами над текстом, над каждой репликой.