От любви до ненависти и обратно
Шрифт:
– Ты так раньше не умела.
– Я же расту, – довольно улыбнулась Грета.
– А что еще из нового можешь?
Грета подошла к краю башенки и посмотрела на площадь. Ночь сгущалась над Флидабургом, гуляние усилилось, сменив поздравительные возгласы и восхваляющие землю песни на необузданные танцы. На сцене началось представление, но ей опять было почти ничего не видно: густой туман осел на столицу, размывая все краски пиршества. Грета взмахнула руками и стала молиться. Никогда еще не пробовала силу на такой материи, но почему бы не похвастаться перед не отводящим от
– Какая ты сильная, Грета, – он прыгнул на парапет и обратился.
Сидел теперь перед ней длинноногий котенок, лохматый и удивительно пятнистый. Грета забралась к нему, чтобы спрятаться от разгулявшегося по ее вине ветра. Он всегда ее укрывал, об этом они еще пару лет назад договорились: оборотню ведь нет никакого дела до непогоды, а девятилетняя девочка вполне могла простудиться.
На площади бушевали факиры. Это было так красиво в наступившей темноте, и Грета даже порадовалась, что ее не пустили на праздник. Сидит теперь, с самого лучшего места за всем наблюдает.
Она грызла фрукты и восторгалась представлением, а Верн все больше погружался в свои мысли.
– Грета, – вдруг сказал он, – когда мы вырастем, я хочу на тебе жениться.
От такого заявления она чуть с парапета не свалилась, хорошо, Верн вернулся в человека мгновенно и к себе притянул.
– Ну, ты даешь, – рассмеялась Грета и слезла с опасного места. – Вот так пошутил.
– Я не шутил, – строго сказал Верн.
– Дуралей, значит, – она отряхнула платье. – Я никогда не выйду за тебя замуж. Ты мне не ровня.
– Так, значит, – разозлился Верн.
– Ну чего ты? Ну не ворчи, – попыталась обнять его Грета. – Я ведь герцогиня. А у тебя ни земли, ни титула. Отец никогда не одобрит такой брак. Я ведь одна у него. Преемница великой династии, – она села на холодный мрамор, и Верн тут же свернулся у ее ног, чтобы его сокровище не мерзло. – Если бы для меня нашелся подходящий жених, отец уже давно выдал меня замуж. Только вот единственная соответствующая мне партия – наследный принц. А ты знаешь, что у короля нет наследника. Может, когда-нибудь родится. Если так, буду нянчить своего мужа в колыбели, кормить с ложечки и учить держаться в седле.
Грета улыбнулась из-за нелепости представляемой ей картины, а Верн все больше злился. Это хорошо, что сейчас он был котом, не хотелось, чтобы она видела все его эмоции.
– Я вообще-то тоже принц, хоть и без титула. Да и династия моя подревней вашей будет, – буркнул Верн, и это было правдой.
Может, оттого герцог и терпел рядом со своей дочерью малолетнего сына торговца. Даже тепло к нему относился, позволял называть “дядюшка Хэйвуд”, учил военному делу и прочим вещам, доступным лишь знати. К отцу Верна герцог тоже хорошо относился. Они не были друзьями, но с самым богатым оборотнем столицы могли часами беседовать. Из-за таких вот бесед Верн еще четырехлетним мальчишкой познакомился с крошечным светловолосым ангелочком, который и ходил-то с трудом, путаясь в кружевах и оберегах религиозной матери. Но как только розовощекая герцогиня посмотрела на Верна своими
А почему он принц? Правящие семьи еще три сотни лет назад были уничтожены, но все же под корень вырезать их не стали. Самых бедных и безобидных в живых оставили. Конечно же, периодически мятежи вспыхивали, маги их успешно гасили, заодно вычищая столицу от последних ростков бывших правителей. Вот и пропали они все. Затерялись во времени. Одна семья Верна осталась. Как и Грета, ребенком он был единственным, а потому чистый принц, хоть произносить вслух такое строго-настрого запрещалось.
– А титула и земли у тебя все равно нет.
– Если бы не идиотский запрет на покупку земель не вельможами, моя семья уже скупила бы половину королевства, – оскалился Верн. – Но я знаю, как заполучу титул.
Грета посмотрела на него удивленно.
– И как же?
– Я стану рыцарем, – гордо заявил кот, а девочка рассмеялась. – Эй, не надо так. Уже летом пойду в оруженосцы, потом в рыцари, послужу королю, получу славу и титул. Все просто. Осталось только дождаться, чтобы меня выбрал мой зверь.
– Как думаешь, кто тебя выберет? – спросила серьезно Грета.
Верн раздраженно махнул хвостом. Оборотни не сразу получали свое обличие. Можно было лишь предугадать, в кого человек будет превращаться в течение жизни. Например, Верн был котенком. Скорее всего, его выберет священный дух кота. Но какого? Об этом он узнает только на обряде посвящения. Больше всего Верн боялся, что станет рысью. Нет, он любил рысей. Просто все оборотни-коты в столице были рысями. Исключение – старик Фредрик, которого отчего-то выбрал дух Пумы. Верн же верил, что он особенный, что его ждет слава, что знамя его будет нагонять на врагов ужас, а трубадуры будут слагать баллады о подвигах. Но кто Верна выберет, от него не зависело.
– Я боюсь за тебя, – сказала Грета. – Оруженосцем быть гораздо опасней, чем рыцарем. Их же постоянно из лука расстреливают, чтобы своему лорду помочь не могли.
– Ага. Я уже думал об этом.
– И что придумал?
– Напишу на спине: “Кто возьмет меня в плен, получит сотню серебряных флид”. А кто будет убивать курицу, что несет золотые яйца?
Грета рассмеялась и стала трепать его пышную почти что гриву.
– Пойдем по домам, Верн. Ко мне скоро нянюшка зайдет, да и тебе прилетит, если родители узнают, что со мной был.
– Не узнают. Нет их дома сегодня. Сказали, что вернутся утром.
По какой-то неведомой причине оборотни семьи Стейнмунн не терпели их дружбы. Не то чтобы запрещали, нет. Просто ограничивали. И случилось это совсем недавно. Еще полгода назад Грета и Верн могли гулять по столице весь день, а иногда девочку даже брали за город, посмотреть, как ведет дела купечество. Потом резко запретили детям общаться более чем раз в неделю и, желательно, при взрослых. Сейчас Грета размышляла, а не сказал ли он родителям о своих дерзких планах на ее руку? Хотя, зная Верна, была уверена, что нет. Никогда не трепался о своих намерениях, он бы и Грете не сказал, если бы не хотел заручиться ее согласием.