От моря до моря
Шрифт:
К каменной пристани, наверное, ещё римских времён постройки, прибивало различный мусор. Разномастные рачки и другие мелкие прибрежные обитатели копошились в водорослях, зелёные нити которых лежали на воде, колышась вместе с волнами.
Я сплюнул в воду и немного подкрутил магией плевок. Ничего неохота было делать. Капитан галеаса где-то застрял, направившись в сторону портовых зданий, и попросил его ждать. Точнее, приказал.
Ну, и хрен с ним. Плевок заколыхался на воде, и в голову семнадцатилетнего подростка, а в своём мире уже довольно зрелого юноши, пришла идея развлечь себя
Плевку было придано ускорение, потом добавлена морская пена, два найденных чёрных рачка, нитяные водоросли, кусок тряпки, всё это закрутилось и заплясало, послушное магической силе.
Её ядро внутри меня мягко отдавало энергию, принося ощущения покоя и основательности. Из морской воды медленно формировалась голая девушка, еле прикрытая грязным обрывком старой истлевшей ткани, как раз закрывавшей её причинное место.
Рачки послужили глазами, водоросли – волосами, а ртом – раковина, блестевшая влажным перламутром. Лепил я Мерседес, ну, приукрашивая, конечно, что было естественно. Сначала вылепил ей длинные красивые ноги, затем лицо, добавив строгой красоты. Потом перешёл к талии, сделав её очень тонкой, чтобы подчёркивала крутой изгиб бедер. Затем взялся лепить грудь, то увеличивая её, то уменьшая.
– Больше, больше давай!
– На хрена больше, давай меньше, и чтобы не висела, а стояла!
– А?! – очнулся я и с удивлением огляделся вокруг. А возле меня собралась уже порядочная толпа матросов с нашего корабля, других кораблей и прибежавших отовсюду портовых рабочих. Даже торговки рыбой стояли поблизости, разинув рты, а потом стали смеяться, увидев, что я их заметил.
– Вам, мужикам, всё не так, то задница жирная, то грудь маленькая, или наоборот: то грудь большая, а задница маленькая.
Моряки тоже стали орать.
– А ты ей хрен приделай, помнишь, Мигель, как тогда, ты раз, а там… – и матрос залился диким гоготом. Глядя на него, стали смеяться и другие.
– Давай, давай, давай! – отовсюду кричали, требуя, чтобы я закончил работу над девушкой.
Ну и ладно. До конца вылепив тело, я оставил его висеть над поверхностью воды, давая возможность насладиться великолепными формами, блестящими от влаги.
– А других можешь?
– Могу, – пожал я плечами, и созданная девушка рассыпалась водяной пылью, забрызгав всех стоящих на пристани. Послышался визг и хохот, а я уже лепил Элеонору. Доделав её на свой критичный взгляд, стал заставлять изгибаться в разные стороны, вызвав дикий восторг у толпы. Ну, надо же мне было как-то ей отомстить?
– Ещё! Ещё! Ещё! – скандировали зеваки, дорвавшись до бесплатных зрелищ.
Что же, хлеба и зрелищ, как и всегда. И вот ещё несколько девушек показали своё водяное бесстыдство и рассыпались в мельчайшую морскую пыль, вызвав этим бурю восторга.
– Как тебя зовут, о великий водяной магик? – обратился ко мне один из моряков с лицом, изборождённым старыми морщинами.
– Эрнандо, по прозвищу Филин.
– О, у тебя хорошее прозвище, оно тебе идёт. Ты порадовал всех моряков. Никогда я не видел такого чуда, будет, что вспомнить на смертном одре. Никто из магиков не опускается до развлечения простой толпы. Они не считают нас за людей, а тем более, магик-дворянин. Мы ценим это и хотим тебя наградить скромным подарком. Я вижу, что ты и богат, и знатен, но прост, как морской конёк, и настолько же одинок.
Но и мы можем отблагодарить. Есть у нас старая мериска, она обладает даром предвидения, если ты не боишься пойти со мной, то я почту за честь проводить тебя к ней. Иногда она даёт очень дельные советы, но об этом мы узнаём, если ты пойдёшь со мной. Она живёт недалеко отсюда, на заднем дворе портовой таверны.
– У меня договор с капитаном – без него не ходить.
– С этим, что ли? – и старый моряк показал на как раз подошедшего Жуана Агилара, который успел застать самый конец представления.
– Да.
– Пойдёшь с нами? – спросил его старик.
– Я пойду в таверну, старый бродяга, чтобы выпить кружку вина, а гачупин пусть с тобой идёт на задний двор, я знаю о старой ведьме и не горю желанием с ней встречаться. А его мне не жалко, пусть его перекосит от взгляда на старую каргу, раз ему уж так этого захотелось. Мне всё равно. Главное, чтобы он остался в живых после всего.
– Боишься? – прищурил глаз старик.
– Опасаюсь…, что убью её. Зачем мне грех брать на душу из-за старухи?
– Ну, как знаешь, нам, иберийцам, всё равно.
– Идёшь? – спросил у меня Агилара.
– Иду, – смахнул я влагу с берета.
Таверна располагалась недалеко. Она темнела угловатым зданием со свободно болтающейся на ветру, потемневшей от времени, вывеской и как будто укрытой среди складов и зданий администрации порта. Войдя внутрь, нас мгновенно окутали запахи жареной рыбы, кислого дешевого вина и людского пота.
Капитан уселся за один из столиков и запросил себе жареную рыбу и тушёные в оливковом масле овощи, да кувшин самого лучшего вина. Мы же пошли дальше. Выйдя во внутренний двор, направились к скособоченной и древней, как сама земля, постройке.
Там, за скрипучей, грязной и трухлявой дверью обнаружилась каморка, но не папы Карла, а древней карлицы, со сморщенным лицом и огромной, по сравнению с маленьким телом, головой.
Старуха подняла голову и луч света, пробившийся вместе с нами сквозь открытую дверь, осветил её бесцветные глаза. Она даже не прищурилась, а так и смотрела на нас, не моргая.
Моряк, сразу войдя, сделал шаг в сторону, оставив под прицелом этих нереально потусторонних глаз меня одного. Ну и ладно, уж пообщавшись с Левиафаном, не стоит бояться древних старух и древних демонов. У всех свои недостатки.
Старуха перестал на меня пялиться и заскрипела.
– Что смеёшься, старая Акварель? – спросил её старик.
Я удивился, ну и имечко у древности! Не иначе, была кем-то, о ком ещё помнят до сих пор, а так и не скажешь. Старуха, между тем, ещё немного поскрипела, а потом свесила с кровати тонкие ноги, не прикрытые ничем, кроме тонкой пергаментной старой кожи.
Я отвернулся, а старуха снова заскрипела, но дальше её тело было укутано тёмной плотной материей, что было очень своевременно. Она сползла с лавки, на которой то ли сидела, то ли лежала, и пошаркала босыми ногами в сторону, где располагался небольшой очаг.