От Огненной Земли до Острова Пасхи. Дневник Путешественницы
Шрифт:
«Понимаешь, здесь очень долго добираться из одного место в другое. Если где-то ты потратил бы два часа на дорогу, то в Патагонии ты потратишь шесть. Поэтому люди здесь умеют ждать».
Вот! Здесь действительно все именно так. И как меня, такую нетерпеливую, потянуло в столь «медленное» место?
Продолжая обсуждение моего путешествия по Чили, Энрике говорит:
– Да, в Чили много интересной работы…
– Да. Одна проблема, – отвечаю, – мне нужна виза для работы здесь, а это куча сложностей, бумаг…
– Ну да. Или жених, – смеется Энрике.
Только вчера, когда мы ехали в эль кампо «на шашлыки» к Марсело, его девушка Алехандра выясняла причины моего путешествия.
– Я приехала,
– А, – с пониманием кивает она, – найти парня.
– Да нет же, найти себя. Я хочу понять, что я хочу делать в этой жизни…
– Ну да, я ж и говорю, найти парня!
Алехандра и Марсело смеются, а я думаю: «Ну да, к концу путешествия меня выдадут замуж, устроят на работу… ну, если нет, то, может, хоть чамаме танцевать научат».
Вечерняя рапсодия
За окном тыквенным светом загораются приземистые фонари. Они рассеянно освещают небольшое пространство вокруг себя. Еще не стемнело. Выше крыш одноэтажных домиков, разбросанных по ухабистому ландшафту городка, поднимаются холмы. Кажется, что они ворочаются перед сном как неуклюжие великаны, устраивая поудобнее свои облезлые бока, тут и там пестрящие охристыми проплешинами. А выше клубятся нежно-голубые облачные стайки, купаясь в молочно-розовых небесах, словно катаясь по только что постеленной простыне.
Фонари разгораются все ярче, облачные бочка сереют, а небо нежным фиалковым пологом укрывает успокоившихся великанов.
Вот и наступает моя вторая ночь в Койайке.
Мне хочется отобразить каждый перелив, как Моне писал свои стога. Каждое мгновение краски меняются, наполняя мою грудь томлением от невозможности описать красоту и свежесть оных. Господи, дай мне в руки кисти!
Боррачос, перо буэн мучачос
Утро начинается с пустого офиса. Если для меня девять утра означает 8.40, то для чилийцевэто около 10. Зато мы почти сразу выезжаем. В чилийской Патагонии лучшее, что возможно сделать, – это расслабиться и получать удовольствие. Планы все равно изменятся по нескольку раз за вечер, а с утра выяснится, что мы будем делать вообще что-то иное. Ну, а время… – это и вовсе общее предписание, а не закон.
Красный минивэн с рисунком бобра – защитника леса на боку несется по горным дорогам прочь от Койайке. Транспортное средство принадлежит вышестоящей организации КОНАФ. За рулем один из ее представителей – Мануаль, а рядом – Пато. На самом деле имя этого темноокого бородача – Патрисио, но по местной традиции давать прозвища имя было сокращено до Пато, что в переводе с испанского означает «селезень». Вот так это красивое имя приобрело перепончатые лапки.
На заднем сиденье примостились трое – Марсело, Сигрид (Сиси) и я посерединке. Нам предстоит трехдневное путешествие по лесам отдаленных угодий этого района. Цель работы обеих организаций – мониторинг состояния естественных лесов, контроль над вырубкой и просвещение в этом вопросе местного населения. Поэтому ближайшие три дня мы будем колесить по фермам лесорубов, отмечать деревья под вырубку и под сохранение и проверять, как исполняются предыдущие планы использования леса.
Внизу расстилается долина реки. Наш минивэнчик с ревом вскарабкивается на крутые перевалы, над которыми кружат кондоры. А потом по уходящей за горизонт дороге несется сквозь чилийскую пампу, а в машине играет музыка мапуче (одно из индейских племен Патагонии, но о них чуть позже).
На некоторых склонах у меня возникает ощущение, словно я на американских горках: машина спускается вниз, а склона за капотом не видно! Когда мы, почти что стоя на двух боковых колесах, объезжаем пни, Марсело, замечая мой озабоченный взгляд, интересуется: «Думаешь, мы перевернемся? Для того чтобы машина перевернулась, нужен вот такой угол, – наклоняет ладонь, – а у нас пока только вот такой». Спасибо, успокоил.
Мне представился уникальный шанс увидеть жизнь чилийцев изнутри. Не горожан, а тех самых простых людей, на которых и держится любое государство. Маленькие деревянные домики посреди необъятных просторов. До соседей пешком зачастую не дойдешь. Зато есть старенький, искореженный до совершеннейшего металлолома грузовичок для перевозки дров. А то, может, и лошадка, а по двору у дома бегают куры, а у кого еще и индюки, и утки.
Целый день мы бродим по нотофагусовым [8] лесам, отмечая деревья, подходящие для вырубки, крестами, а некоторые опоясываем краской, запрещая вырубать. Это так называемые «деревья будущего». Проверяем наличие возобновления лесов, исследуем новые районы и мониторим те, для которых уже составлены планы. К нашей деятельности местные жители относятся с пониманием. Они очень дружелюбны, их руки морщинисты, а кожа загорелая и обветренная, но взгляд очень спокойный. Их глаза не светятся каким-то там внеземным счастьем, но в них нет ни скуки, ни печали городских жителей. Трудно описать это ощущение кроме как – спокойствие, уверенное спокойствие. А уголки глаз прячут улыбку, немного хитрую, надо сказать.
8
Нотофагус (южный бук) – род лиственных деревьев, эндемичных для Южного полушария, является одной из основных лесообразующих пород Патагонии.
Дома лесорубов в горах попроще и поменьше, чем у тех, что живут чуть ниже. Да и хозяйство в основном лишь лесное. Ниже же по склону еще выращивают овес, картофель и некоторые травы. Выше в горах хозяйничают почему-то в основном люди в возрасте, ниже – живут большими семьями, в том числе и с маленькими детьми. Жизнь лесоруба не проста – детишки горных жителей, возможно, разлетаются искать иной судьбы.
На ночлег устраиваемся на берегу Рио Норте. Палаточки, костерок, а на нем сосисочки с хлебом – «чорипан», по-местному. Из багажника извлекают блок пивных банок, а в традиционный бурдюк заливают чилийское красное. Как же они вечером без чая обходятся? Только пиво, вино и жареные сосиски.
– Боррачос, перо буэн мучачос, – смеется Пато. (Пьянчужки, но ребята неплохие.)
Иду к реке умываться. Меня нагоняет взволнованный голос Сигрид:
– Осторожно, там пумы!
Ага, класс. Пумы. Ну вас – я пошла умываться. Пумы подождут.
Под иными звездами
«Ай, мари, мари…» – это приветствие индейцев мапуче. Встает солнце. Начинается день. Начинается он с мате.
Засыпала я под журчание реки и храп Марсело из соседней палатки. Ночь в палатке без коврика – это, несомненно, новый опыт. Однако совсем не тот, который хочется повторить. Ну, по крайней мере, пума меня за попу не укусила во время ночного хождения в кусты, и то хорошо.
Первое ранчо с утра. Мы подъезжаем к домику на нашей машинке, а хозяин – верхом. Я не отрываю взгляда от коняшки. Так хочется в седло! Наши парни уходят решать их бумажные дела. Мануэль замечает мой восторженный взгляд, обращенный к лошади.
– Умеешь держаться в седле?
Я киваю.
– Ну, так полезай! – улыбается мне Мануэль.
Пока лесовики заполняют необходимые бумажки, я наворачиваю кружочек по полю. Столько лет не сидела в седле. Как же это замечательно! Лошадь совершенно пофигистически относится к моему присутствию на ее спине, но все же слушается. Как только я слезаю, сразу принимается усердно щипать траву.