От первых проталин до первой грозы

Скребицкий Георгий Алексеевич

— Ничего, брат, мы другой раз одни с тобой пойдём, больше их наловим.

— А пойдёмте сейчас? — сразу оживившись, предложил я.

— Нет, сейчас уже поздно. Пока до лесу дойдём, совсем стемнеет и ночь настанет. Да, кстати, вот и наши ловцы уже домой вернулись.

Я взглянул в окно. Мимо него проходили Наташа с Кокой.

Я бросился им навстречу:

— Много наловили?

— Сто штук, — не задумываясь, ответил Кока.

— А где же они?

— По дороге всех упустили.

— Да что ты его слушаешь! — вмешалась Наташа — Никого мы не ловили,

просто ходили к речке гулять.

— А почему меня не подождали?

— Мы ждали, а потом решили, что тебя мама не пустила, — с невинным видом ответила Наташа.

Я заметил, как она при этом лукаво переглянулась с Кокой.

Всё понятно. И здесь я оказался лишним, так же как и у Кати с Серёжей. И всё потому, что я самый маленький, моложе их всех. Но когда же наконец я вырасту, не буду мешать другим и от меня перестанут бегать?!

А пока оставалось только одно: опять отойти в сторонку и издали наблюдать за тем, как весело дружат между собой другие, счастливые люди, счастливые тем, что они старше меня.

На следующий день мы с Наташей как будто помирились. Собственно, она, кажется, и не заметила, как я на неё накануне вечером рассердился. Она так же весело разговаривала со мной и даже опять предложила идти вместе гулять. Но я холодно отказался, сказав, что мне сегодня, к сожалению, некогда.

— Ну что ж, очень жаль, — ответила Наташа и Ушла одна.

В первые же дни по приезде Наташа обошла всех своих старых подруг и потом всё время проводила вместе с ними. Частенько к их компании присоединялся и Кока. Я держался от них в стороне, да, по правде говоря, меня они ни разу никуда и не пригласили. Ну и пусть. Мне и без них было очень хорошо и весело.

В это лето Наташа гостила у нас очень немного. Скоро она уехала обратно в Москву к своей маме.

ЗАЙКА И МУРКА

У нас в доме появился зайчонок. Его купила мама на базаре у каких-то ребятишек. Мама принесла зайку в маленькой, сплетённой из прутьев корзиночке. Зайчонок был ещё крошечный, но уже ловко грыз сочные стебельки травы, которые мы ему предлагали, С виду он был очень забавный: буровато-серенький, пушистый, с большими мягкими ушами. Когда зайка сидел спокойно, уши у него лежали на спинке, как два продолговатых листочка. Но как только он принимался бегать по комнате, сейчас же поднимал уши вверх.

— Траву-то он хоть и ест, — сказала мама, — а всё-таки его и молочком угостить не мешает. Ведь он ещё совсем малыш.

Мама налила в пузырёк молока, надела на горлышко соску и предложила её зайчонку.

Тот обнюхал соску, недовольно фыркнул и отпрыгнул в сторону.

— Не нравится — резиной пахнет, — сказала мама. — Ну, если так попробовать? — И с этими словами она обмакнула горлышко пузырька вместе с соской в чашку с молоком. — Что вы теперь скажете? — обратилась она к зайчонку, поднося к его мордочке соску всю в молоке.

Если бы зайка умел разговаривать, он, наверное, бы ответил: «Вот это другое дело». Но говорить он не умел, а просто схватил кончик соски

мягкими, бархатными губами и с аппетитом зачмокал, пуская большие молочно-белые пузыри.

С кормлением дело сразу наладилось. Малыш охотно пил молоко из пузырька и так же охотно уплетал предлагаемые ему стебельки травы.

Но приручить его оказалось труднее. Зайка был очень робок. Чуть стукнешь чем-нибудь или подвинешь стул, уж он удирает прочь. Забьётся куда-нибудь за диван или за шкаф, да так забьётся, что порой его и не найдёшь. И какой-то глупенький: увидит кота Иваныча, сам же к нему навстречу — прыг, прыг… уши поставит колышками, мордочку вытянет — давай, мол, с тобой познакомимся.

Иваныч тоже не прочь-добродушно замурлыкает, не спеша навстречу к зайчонку двинется. А тот вдруг ни с того ни с сего как бросится в сторону и бежать прочь от Иваныча. Тот даже усы растопырит от изумления: «Что за штука — сам же в знакомые напрашивался и сам же удрал». Постоит Иваныч немного, будто обдумывая глупое поведение зайчонка, а потом фыркнет, потрясёт лапкой и отправится на диван поспать.

К людям зайка тоже долго не привыкал. Бывало, мама нальёт ему в пузырёк молоко, хочет зайку на стол посадить, чтобы удобнее его покормить, а малышудирать от неё.

— Несуразный какой-то! — сердилась мама. — Нужно его в лес отнести и выпустить, всё равно он ручным никогда не будет.

Но мне было жалко расставаться с зайчонком, и я просил маму подержать его ещё немножко дома — может, и привыкнет к нам.

Однажды утром я тихонько сидел в столовой на диване, разглядывал зверей в книжке Брема.

Зайчонок находился в этой же комнате. Мама только что обучала его искусству пить молоко не из соски, а прямо из блюдечка. Первый урок оказался не очень удачным: зайка не столько выпил, сколько разлил молока, весь им обрызгался. Теперь он сидел на солнышке и сушился. Окно было открыто.

Вдруг на подоконник вспрыгнула небольшая серая кошка. Она была беспризорная, недавно приютилась у нас. Мама прозвала её Муркой и очень хвалила за то, что она хорошо ловит мышей.

— Не чета этому лодырю! — сурово говорила мама, указывая на Иваныча, который мирно отдыхал на диване после сытного обеда.

Теперь второй день Мурка была в большой тревоге. Она бегала по двору, по саду и всё время громко, тоскливо мяукала. Мама решила, что у неё родились котята и их кто-то выбросил.

— Какие безжалостные! — говорила мама. — Кому они помешали, хоть бы одного оставили!

Я весь день проискал пропавших котят, но нигде не нашёл. Во время этих поисков Мурка неотступно бегала за мной, точно понимая, что я хочу ей помочь.

Вот и сейчас она снова пришла ко мне. Смотрит на меня тоскливыми, просящими глазами и тихонько мяукает.

— Киса, киса! — позвал я её. Мурка доверчиво спрыгнула с подоконника, направилась в мою сторону и вдруг остановилась; она так и впилась глазами в угол комнаты — увидела там зайчонка.

«Как бы ещё не схватила вместо крысы!» — подумал я, готовясь прийти малышу на помощь.