От первых проталин до первой грозы
Шрифт:
Как только тыква выросла довольно солидных размеров, мы и приступили к опыту. В один её бочок Михалыч воткнул иглу с толстой шерстяной ниткой. Другой конец этой нитки он опустил в баночку с сахарным сиропом. Этот сосуд мы поставили на землю рядом с тыквой.
— Понимаешь, в чём вся суть дела? — говорил мне Михалыч. — По этой нитке, как по фитилю, сладкий сироп будет втягиваться в тыкву, и она станет сладкой, как дыня. Только пока никому ни слова. Подождём недельку, а потом и преподнесём на стол наше произведение. Вот мама-то с Дарьей
Устроив всё как нужно, мы закрыли от посторонних любопытных глаз будущую дыню травой и листьями. Пусть лежит себе в холодке да наливается сладким соком.
Мне страшно хотелось поскорее отведать этот чудесный фрукт. Я прямо считал каждый день, долго ли ещё ждать осталось. Михалыч не разрешал мне трогать нашу толстенькую питомицу и даже совсем не раскрывал листья, не глядел на неё.
Наконец неделя прошла, опыт был закончен. В этот день мы, как заговорщики, пробрались в огород, сбросили листья и траву, закрывавшие наше детище.
Но что же случилось? За эту неделю тыква не только не выросла и не налилась сладким соком, наоборот, она стала совсем маленькая и сморщенная, как старушка, а в том месте, где у неё была воткнута игла, её бок совсем сгнил. Куда же тогда девался сахарный сироп, почему он не напоил тыкву? Мы взглянули на банку. Она была полна утонувших муравьев. Собственно, это был уже не сахарный сироп, а какая-то тёмная, очень густая каша. Вот, значит, кто отведывал наш сладкий напиток. Мы с грустью переглянулись.
— Любой опыт может и не удаться, — вразумительно сказал Михалыч. — На то он и опыт. — И, лукаво улыбнувшись, добавил: — А хорошо, брат, что мы заранее ничего не рассказали «нашим врагам». Давай же сохраним всё это в тайне.
О нашем неудавшемся опыте мы ни слова не сказали ни маме, ни тётке Дарье.
Ну что ж, дыни из тыквы у нас не получилось, а всё-таки все остальные овощи имеются, даже собственные свежие огурцы. Только было непонятно, почему они совершенно горькие.
— А ты знаешь, брат, когда огурец слегка горчит, это даже приятно, говорил мне Михалыч. — Понимаешь, придаёт какой-то особый вкус, особую остроту.
Я был с этим совершенно согласен и, преодолевая отвращение, ел горькие, как хина, огурцы.
Всё шло как нельзя лучше. Огород наш так разросся, что походил теперь на тропические джунгли. Мы его совсем не пропалывали. Особенно буйно разрослись на грядах и между ними крапива и лебеда.
— Ничего, это даже к лучшему, — уверял Михалыч, — создаётся естественная затенённость. А то на солнце вся зелень начала бы вянуть и сохнуть.
Мы были очень довольны нашим огородом и уже подумывали о том, что скоро надо будет снимать основной осенний урожай.
И вот как-то раз Михалыч, как обычно, пошёл на огород, чтобы принести «кое-что» к ужину. Мы с мамой сидели за столом и ждали.
Неожиданно дверь с шумом распахнулась, и в столовую вбежал Михалыч. Он был весь красный, глаза метали молнии.
— Застрелю, собственными руками застрелю! — закричал
— Кого, кого застрелишь? — перепугалась мама.
— Эту негодную тварь.
— Какую тварь?
— Корову! Твою корову! — Михалыч еле перевёл дух. — Тысячу раз говорил: «На чёрта она нужна! И молоко и масло — всё есть на рынке». Так нет, нарочно держите это чудовище!..
— Подожди, успокойся, — перебила мама. — Что ж она сделала?
— Съела, весь огород съела! — в полном отчаянии проговорил Михалыч. Сколько работы, сколько трудов — и вот результат!
Я выскочил из-за стола и побежал взглянуть на всё своими глазами. Действительно, на месте нашего пышного огорода торчали какие-то жалкие, объеденные стебельки. Все гряды были перетоптаны, перемяты. Я с горечью поглядел на этот ещё недавно цветущий уголок. Увы, от него ничего не осталось.
Пришёл и Михалыч, закурил, молча стоял у открытой калитки.
— Да как же она сюда забралась? — недоумевал я.
— Забыл, я сам забыл запереть калитку, когда перед обедом сюда заходил, — мрачно пояснил Михалыч.
Так нам и не удалось собрать осенний урожай с нашего огорода.
Но корову Михалыч всё-таки не застрелил и даже очень скоро перестал на неё сердиться.
— А наши с тобой труды в огороде всё-таки не пропали даром, — однажды весело сказал он.
— То есть как не пропали?
— Очень просто: ты пьёшь молоко, ешь сметану, масло, а почему они такие вкусные, жирные стали? Потому что корова нашими овощами питалась. Это брат, совсем не то, что какая-нибудь трава-мурава.
Действительно, с тех пор как корова побывала в нашем огороде, мне стало казаться, что её молоко, и сметана, и масло стали особенно вкусные.
Мама тоже с этим вполне согласилась.
ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫЙ ДЕНЬ
Лето кончалось. В зелёной листве берёз уже появились жёлтые прядки. Грачи и ласточки сбились в огромные стаи. Грачи целые дни разгуливали за рекой по скошенному лугу, добывая разных жучков, червячков. А ласточки с утра до ночи носились над тем же лугом, над речкой, над пустошью за городом, охотясь за мошками и комарами.
А иной раз будто тёмная тучка покажется издалека и быстро приближается. Но я хорошо знал, что это вовсе не тучка, а несметное скопище скворцов летит плотной стаей, чтобы с оглушительным криком, свистом и щебетом опуститься вдруг на кусты прибрежного лозняка, сразу укрыв их словно чёрной густой листвой.
А улетят птицы, пусто станет в лугах, пусто и в поле. Зато лес оставался всё так же хорош, даже теперь ещё лучше стал, потому что в нём появились грибы.
Собирать грибы и Михалыч и мама были большие охотники! А про меня и говорить нечего — мне бы лучше всего и совсем из леса не уходить. Поэтому каждое воскресенье, когда Михалыч не должен был идти на работу, с утра запрягали лошадь в тележку, и мы все отправлялись на целый день в лес.