От принцесс одни неприятности

Гришина Марина

— Ну что ты, как не родной, в самом-то деле! — Марк рассмеялся, проведя руками по светлым волосам. Он улыбался. Искренне. Надменно. Торжествующе.

— Зачем ты пришел? — Аррон не стал подходить ближе к двери, лишь сложил руки на груди и не спускал глаз с гостя.

— Да вот, не мог упустить возможность посмотреть, как любимчик Жреца томится в темнице, — палач усмехнулся и кивнул на руки бывшего Стража, где блестели блокираторы магии. — Как ощущения? Слышал,

если носить их долго, то можно выгореть. Да ты не бойся! Тебе это не грозит. Путы, конечно, развеялись, но отсюда ты все равно выйдешь только ко мне. Будет весело.

— Тебя же сослали? Зачем ты вернулся?

У палача была дурная слава. Он не просто выполнял приказы, он наслаждался своей работой. Когда-то и ему довелось испытать на себе его кнут. Это была небольшая цена за то, чтоб исполнить их план.

Но позже даже Жрец понял, что палач слишком вошел во вкус — за незначительные проступки он старался причинить как можно больше боли. Его отправили из столицы куда-то на восток, в помощь союзникам. Хотя кому могла пригодиться такая помощь?

— Порадовать тебя, конечно же. Я тут вчера видел твою ненаглядную…

— Что ты сделал?! — Аррон кинулся к дверям и сжал решётку с такой силой, что костяшки пальцев побелели. — Где она?

Марк на шаг отступил в темноту коридора. Будто даже заточенный узник вызывал в нем если не страх, но опасения.

— Ничего, — он примирительно поднял руки ладонями вперед. — Я так, чуть развлекся. Остальное доделали за меня.

Грохот засова смешался с глухим ударом по металлическим прутьям. Но магия надежно запечатала выход, не давая горящему от ненависти пленнику выплеснуть всю свою горечь на незваного гостя.

— Что ты с ней сделал?!

То ли крик обезумевшего человека, то ли рык дикого зверя. Дверь ходила ходуном под тяжелыми ударами, но Палач лишь рассмеялся. Он пришел за этим — полюбоваться чужим отчаянием.

— Говорю ж, ничего. От меня только пара царапин досталась, не успел вдоволь поразвлечься, — он переборол себя и подошел вплотную к окошку. — Потом взбесились драконы, которые сожгли там все к чертовой матери. И девку твою тоже.

Уходя, Марк улыбался.

Он был счастлив услышать, наконец, как этот выскочка воет от боли. Пусть не удалось сломать Стража тогда, когда все тело было располосовано его рукой, зато сейчас Палач получил свое.

…

Я выбралась из дома еще до рассвета.

Все спали или просто делали вид, что не слышат моих сборов. А что мне собираться-то? Одежда, сумка да камень переноса. Его я настроила на свой дом, где не была уже больше десяти лет. Где прошло мое детство и где я оставила в одиночестве тетушку Надин, сестру отца. Аррон сказал, что она состарилась, стала слеповата, но все еще жива.

Пара мгновений, секунда на раздумья и сомнения, и я в столице.

Город в предрассветный час поражал своей тишиной. Ни повозок с припозднившимися гуляками, ни запаха свежей выпечки. Единственное, что я услышала, ступив на булыжную мостовую — перекличку стражников где-то на соседней улице.

Я замерла прямо так, посреди дороги. В тот момент было не важно, что меня заметят или узнают — я была поглощена своими эмоциями. Горечь, боль, разочарование. Злость, что меня вынудили покинуть это место. Почувствовала, как дрожат пальцы и сунула руки в карман брюк.

Дом состарился. Некогда красивый особняк, каким я хранила его в своей памяти, выглядел уставшим и потрёпанными жизнью. Местами облетела штукатурка, крыша, казалось, была готова обвалиться, если ее сейчас же не отремонтируют. Когда-то красивый благоухающий сад запущен, лишь девичий виноград все так же полз по стене вверх, почти закрывая собой часть окон.

Я не думала, что мне удастся сюда вернуться, хоть ненадолго. Я не верила, что десять лет так отразятся на моем доме. В груди защемило, а глаза… Это не слезы, это просто от недосыпа.

В окне второго этажа горел светильник в одной из комнат. Я оглянулась по сторонам, но не заметила никого вокруг. Надеюсь, никто не рассчитывает, что я настолько глупа, чтобы вернуться. А потом тихонько обошла вокруг дома, стараясь не шуметь, цепляясь одеждой за разросшиеся кусты.

Надин всегда хранила для меня запасные ключи под большим кашпо слева от задней двери. Даже когда у меня был свой ключ. Она говорила, что это просто предосторожность, мало ли что случится — потеряется или меня ограбят. Я обычно смеялась в ответ, отвечая, что она-то всегда дома и впустит меня. Тетушка только отводила грустный взгляд.

Тогда мне казалось, что это излишняя забота. Сейчас я понимала, что она просто боялась, что однажды у меня не останется никого. Как у нее.

Ключ лежал, там же где и всегда.

Я вернула горшок с остатками высохшего цветка на место, а сама пошла к двери. Было так странно пробираться в свой дом тайком, как беглая преступница. Еще страшнее было зайти.

Спустя минуту терзаний я все же открыла скрипнувшую дверь. Внутри было тихо и пыльно. Мебель, все та же, что и в моем детстве, в полумраке казалась такой же разваленной, как и сам дом.

Мне хотелось обойти все, поздороваться как со старым другом, но сначала я должна была показаться хозяйке дома.

Ступеньки скрипели, отзываясь на мои шаги. Рука собирала пыль с перил, ощущая теплоту дерева и отсутствие полировки. Хотелось ли мне ругаться из-за такого отношения к дому? Немного. Я никогда не видела его в таком плачевном состоянии. И все же, я понимала, что после всего пережитого у Надин просто не было сил что-то делать. Сначала она потеряла брата. Потом меня. Своей семьи у нее не было, а племянницу она не сберегла.