От Русичей к Россиянам
Шрифт:
Весь трагизм александро-николаевской эпохи заключался, прежде всего, в том, что одна лишь Россия, в лице Александра I и Николая I, искренне уверовала в химеру Священного Союза и сделала её основной целью своей политики. В то время, как все другие государства и, прежде всего, их государственные деятели, использовали Священный Союз как средство для достижения своих национально-государственных интересов.
Очередной такой химерой в настоящее время является договорная федерация народов, исключавшая из своего состава русский народ. Но вред всякой химеры состоит в том, что прекраснодушные идеологи и правители, устраивающие жизнь по химерам, всегда будут обыграны дальновидными политическими деятелями, использующими химеры в своих национально-корыстных интересах. Без всякого сомнения, М. Шаймиев преследует именно такие цели и интересы. Что касается России и русских, то ему на них ровным счётом плевать, как плевал на них самодержавный абсолютизм Романовых.
А теперь вновь предоставим слово А. Кресновскому, который подведёт итог бурной деятельности Александра I.
«Мистицизм
«Братство монархов» — такая же бессмыслица, как и «единый фронт демократии».
«Во внутренней русской политике результаты Священного Союза сказались ещё печальнее. Космополитизм Александра I выразился в запрещении „русского национализма“. Циркуляры губернаторам тех времён предписывали неустанно следить за лицами, уличёнными в этом ужасном преступлении, и отдавать таковых под гласный надзор полиции.
Этот официальный космополитизм, подчёркнутое на верхах пренебрежение ко всему русскому, открытое предпочтение, оказываемое иностранцам, в первую очередь растлевавшим общество иезуитам и заморозившим администрацию немцам, суровая до полного абсурда цензура и обскурантизм, болезненно переживались тогдашними русским обществом, находившимся еще под влиянием патриотического подъёма Двенадцатого года.
Наиболее болезненно реагировала на эти настроения самая чуткая часть этого общества — офицерство. Смутное предчувствие бедствий, надвигавшихся на Россию, искренне желание их предотвратить, неизжитая ещё славная традиция XVIII века… всё это в связи с заграничными походами (значительно расширившими кругозор мыслящей его части) и с модой на запрещенный плод — „карбонарство“ — способствовало бурному росту всякого рода тайных обществ и кружков. Группировки эти, „Союз благоденствия“, „Общество соединенных славян“ и тому подобные, составили в начале 20-х годов два тайных общества — Северное (главным образом из офицеров гвардии, отчасти флота) и Южное (офицерство 2-й армии вплоть до старших начальников и III корпус 1-й армии). Такие события, как бунт Семёновского полка и „Чугуевская бойня“, лишь накаляли всё больше атмосферу — и становилось ясным, что рано или поздно гроза должна разразиться и что для этого взрыва достаточно любого незначительно повода.
И повод этот (к тому же первостепенной важности) представился… 14 декабря 1825 года — печальная дата русской истории — явилось днём открытого разрыва российского правительства с русским обществом — первым днём их жестокой столетней войны, где дальнейшими траурными вехами служат 1 марта 1881 года, 17 октября 1905 года, 2 марта 1917 года, а всеобщим эпилогом — 25 октября… Война эта, ведшаяся с обеих сторон с невероятной озлобленностью и с ещё более невероятным непониманием, нежеланием понять друг друга, окончилась так, как никто из них и не ожидал — гибелью обеих противников, погубивших своей распрей величайшую империю и великую страну.
И те русские „интеллигенты“ начала XX столетия, что посылали поздравительные телеграммы японским генералам, были ведь родными внуками „русских националистов“, которых Бенкендорф в своё время высылал из столиц.
С этой поры и пошёл трагический разнобой между правительством и обществом. При Александре I и Николае I правительство — космополитично, общество национально. Затем при Александре II и, особенно, при Александре III и Николае II правительство… сворачивает на национальную дорогу, но слишком поздно: общество уже космополитично и антинационально».
В этой связи борьба с русским национализмом вполне естественно была борьбой с русской историей. Дело в том, что, несмотря на «исправление русской истории» Байером, Миллером, русские люди продолжали хранить свою историю. В XVII и XVIII веках, кроме Ломоносова, в защиту русской истории, выступили Катанчич, Венелин, Шаффарик, Зубриц-кий, Савельев-Ростиславич, Воланский и т. д. В результате в историческом знании образовался разнобой. Видя, что немецкие авторы в русском общество не пользуются авторитетом, Александр I поручил Н. Карамзину написать «Историю Государства Российского», в которой были бы заложены все «находки» немецких исправителей русской истории. Кроме того должна была быть показана «положительная» роль самодержавия и всячески оболгана демократическая традиция. С этой задачей Н. Карамзин справился как нельзя лучше. Таким образом, самодержавие получило себе в помощь историческое обоснование.
Борьба с русским национализмом доходила у Александра I до того, что он демонстративно не проявлял внимания к победам и жертвам русской армии периода 1812 года. В своём дневнике в 1814 году Михайловский-Данилевский записал:
«Непостижимо для меня, как 26 августа Государь не токмо не ездил в Бородино, но даже в сей великий день, когда все почти дворянские семьи в России оплакивают кого-либо из родных, павших в бессмертной битве на берегах Колочи, Государь был на балу у графини Орловой. Император не посетил ни одного классического места войны 1812 года: Бородина, Тарутина, Малоярославца, хотя из Вены ездил на Ваграмские и Аспернские поля, а из Брюсселя — в Ватерлоо».
Барон Толь в своих записках тоже подтверждает это: «до какой степени Государь не любит вспоминать об Отечественной войне». Здесь же Толь вспоминает, когда на репетиции парада в Вертю 26 августа 1815 года сказал Александру I, что «сегодня годовщина Бородина», то император с неудовольствием отвернулся от него.
Приведя эти два свидетельства, Л. Кресновский далее пишет:
«Прусский король соорудил памятник Кутузову в Бунцмау, где скончался победитель Наполеона, и просил Царя осмотреть его на пути в Россию. Александр отказался. Он питал неприязнь к самой памяти Кутузова. Это странное обстоятельство объясняется „эгоцентрической“ натурой Государя, требовавшего считать одного лишь себя центром всеобщего поклонения и завистливо относившегося к чужой славе. Опала Сенявина, виновного в победе над армией и флотом Наполеона, тогда как он, Александр, потерпел поражение при Аустерлице, почётная ссылка Ермолова на Кавказ, ревнивое отношение ко всем сколько-нибудь популярным в войсках начальникам — явление того же порядка, что и неприязнь к Кутузову».
В своих действиях по унижению русской армии и русского народа Александр I был настолько последователен, что стал отталкивать от России её потенциальных союзников. Беседуя в 1823 году с приближёнными относительно оказания помощи Греции, ведущей героическую, но слишком неравную борьбу с Турцией, Александр I выразил своё мнение так: «Войн и так было достаточно — они лишь деморализуют войска». Это показывает, что для него армия не являлась средством для достижения целей национально-государственной политики. Для него армия являлась игрушкой, которая должна служить для ублажения прихотей и капризов царствующих особ. С такой идеологией использования армии ничего кроме катастрофы получиться не могло. И она стремительно надвигалась.
Предчувствовал ли Александр I надвигающуюся катастрофу? Конечно, предчувствовал. И даже попытался кое-что сделать. В 1822 году запретил масонство. Именно на этой почве у него резко обострилась мнительность, всё явственнее стало проявляться богоискательство. Он понимал, что ненавидим, что даже в среде ближайшего окружения у него мало истинных сторонников. К тому же перед глазами постоянно стояла смерть отца, преданного им самим и убитого масонами. В конце концов, он не выдержал. Струсил, бросил престол, ушёл в Сибирь и там закончил свою жизнь в скиту. Эта история подтверждается тем, что после вскрытия «гробницы Александра I большевиками, она оказалась пустою». Таким образом, рассказы о Фёдоре Кузьмине не являются «легендой», они освещают последние годы жизни самодержца, глубоко провинившегося перед русским народом, перед Россией, но оказавшегося неспособным исправить положение и ушедшего эти грехи замаливать.
Так делают все преступники без исключения. Александр I в этом плане не исключение, а правило. Начал царствовать с преступления и закончил преступлением, когда бросил престол. Александр I, таким образом, самый худший из всех царей когда-либо правивших в России. Мало найдётся в мире государственных деятелей, которые смогли сделать так много отрицательного для военной безопасности своей страны, как Александр I. Однако виной всему, конечно же, был самодержавный абсолютизм, установленный в нашей стране Петром I, который заложил основы этого абсолютизма. Александр I довёл его до логического завершения, после чего началось разложение, закончившееся гибелью. Поэтому, когда Изместьев пытается доказать, что при Александре II было слишком много таких, кто не хотел, чтобы реформы удались, он прав только отчасти, так как не видит главного, что основную вину несёт на себе самодержавный абсолютизм, который создал такую обстановку в стране, когда ему перестали верить почти все слои российскою общества.
В 90-е годы XX столетия можно было часто слышать, что Б. Ельцин — это новый Пётр I. На мой взгляд — это слишком притянутое за уши сравнение. Если провести более глубокий анализ, то обнаружится, что период царствования Павла I и Александра I очень сильно согласуются с правлением в пашей стране в конце XX века М. Горбачёва и Б. Ельцина. Сходство просматривается очень большое. И те и другие сделали ставку на преклонение перед западом и унижение русского народа. Ярким примером этого унижения является ельцинская конституция. Именно она представляет собой яркое выражение этого унижения, так как в ней не оговорены место и роль русского народа, который составляет около 82 % населения пашей страны. Павла I отстранили от власти через убийство те же самые круги, которые отстранили от власти Горбачёва, но без убийства. Времена, видимо, другие настали. И в том, и в другом случае обнаруживается подъём русского национального движения. Добровольный уход Ельцина с поста Президента Российской Федерации больше походит на бегство Александра I, так как результаты правления и того, и другого вели к взрыву с непредсказуемыми последствиями.
Николай I, после подавления восстания декабристов, сделал некоторые шаги для умиротворения русского общества. В частности он изгнал иезуитов из страны, стал переводить на казачий лад некоторые военные поселения. Но при всём при этом продолжалась борьба с русским национализмом. Отсюда не удивительно, что его меры только отстрочили начало мощного либерального и революционного движения, в результате развития которого самодержавный абсолютизм рухнул, похоронив под своими обломками весь правящий класс. Поражение самодержавия в Крымской войне явилось тем катализатором, который резко подтолкнул оппозиционное движение в стране. Поэтому можно вполне констатировать, что серьёзные реформы начались слишком поздно.