От Русичей к Россиянам
Шрифт:
Давая оценку реформам Павла I необходимо ответить на вопрос: преследовали эти реформы соблюдение национально-государственных интересов страны или Павел I исходил из иных соображений? Мероприятия, которые ему удалось провести, ясно показывают, что в их осуществлении национально-государственные интересы страны никак не учитывались. Павел I исходил из своего противопоставления екатерининским порядкам и хотел всё переделать на свой лад, в значительной степени похожий на порядок Петра I. Даже указ о трёхдневной барщине преследовал не ослабление крепостничества или первый шаг на пути отказа от него, а как мероприятие ущемлявшее дворянские вольности. Таким образом, все его реформы были направлены на укрепление самодержавного абсолютизма, утвержденного в стране Петром I. В одном случае они восстанавливали петровские порядки, в другом шли дальше, усиливая самодержавный абсолютизм.
Об Александре I
Уже в это время он проявляет страсть к позе, что было подмечено ещё Екатериной «господин Александр великий мастер красивых телодвижений», — писала она. Воспитание и образование его было ввдухе «просвещённого» абсолютизма, когда наравне с религиозными канонами изучались космополитические идеи Руссо-Лагарна и гатчинская кордегардия. Кстати. Ф. Лагарн был одним из учителей Александра. Ничего национально-русского Александру I никто не прививал. В результате в его характере соединялись женственность, фальшь, двуличие, страсть к позе, глубокий религиозный мистицизм, доходящий до богоискательства. От отца — Павла I он унаследовал болезненное самолюбие, подозрительность и веру в своё божественное предназначение. Лучше всех из современников его охарактеризовал А.С. Пушкин: «Властитель слабый и лукавый, плешивый щеголь, враг труда, нечаянно пригретый славой…»
Штрихи к портрету следует дополнить теми деяниями, которые были им совершены. В этом плане путеводной звездой для нас будет А. Кресновский. Вся деятельность Александра I делится на две половины, до и после 1815 года. При этом «Венский конгресс завершил первую половину — эпоху борьбы с Наполеоном и дал осн ование деятельности второй — эпохе Священного Союза и военных поселений». Российской политики в царствование Александра I не существует. Его политика — это европейская политика, а если выразиться точнее, то это пан-европейская политика. Основным содержанием пан-европейской политики была «русская политика» иностранных кабинетов, использующих, для своих корыстных целей Россию и её царя искусной работой доверенных лиц, имеющих на Государя неограниченное влияние.
Таковыми были «Поццо ди Борго и Мишо де Боре тур — два удивительных генерал-адъютанта, заправлявших русской политикой, но в долговременное своё генерал-адъютантство не выучившихся ни одному русскому слову». Первый этап этой политики, бесспорно, является английским.
Александр I не прочь, в кругу близких друзей, поговорить о «прожектах конституции российской». Англия покровительствует всякому либерализму, в том числе и российскому. Английское правительство в то время возглавлял Пит младший — «великий сын великого отца». Оп принципиальный и смертный враг Наполеона. Им подбрасывается идея освобождения Европы от тирании Бонапарта. Финансовую сторону при этом Англия берёт на себя. Александр I клюет на эту удочку. В результате война с Францией. Английской крови пролито немного, зато русская льется рекой на полях Австрии, Польши и Германии.
После поражения под Фридландом начался второй этап этой политики — этап французского влияния. Наполеон производит глубокое впечатление на Александра I. Банкет в Тильзите, георгиевские кресты, вручённые Александром I французским гренадёрам. Свидание Наполеона и Александра I в Эрфруте. Александр I присоединяется к континентальной системе Наполеона, не обдумав экономических последствий этого шага. Казалось, Россия может покончить с Турцией и начинает с ней войну. В то же время Наполеон сосредотачивает свои силы в Испании. Однако экономические связи российской знати с Англией, получавшей оттуда предметы роскоши, и влияние проанглийских масонских кругов, оказалось сильнее договоренностей Александра I и Наполеона. К тому же у англичан появляется столь же изощрённый в политических интригах, как и они сами, союзник в лице прусского правительственного кабинета. Это говорит о том, что школа Фридриха II не пропала даром.
В гениальной голове Штейна созрел план освобождения Германии от ига Наполеона, путём втягивания России в войну с ним. А так как от Берлина до Петербурга значительно ближе, чем от Парижа до Петербурга, то прусское влияние начинает вытеснять французское. Штейн и Пфуль повели дело исключительно ловко и искусно, нарисовав Александру I грандиозное величие подвига «спасения царей и народов». Где уж тут было заниматься возрождением Византийской империи и тем более единством каких-то славян, когда перед ним «открылись» перспективы создания единой, христианской, монархической Европы, да ещё к тому же с ним — Александром I во главе. Реакция Александра I была незамедлительной. Человек религиозного мистицизма и эффектной позы, он не мог не согласиться на это химерически-божественное предложение. С этого момента начался третий атак этой политики — этап преимущественно прусского влияния.
После снятия, Александром I блокады Англии, тайная агентура Пруссии и Англии начала энергично натравливать Наполеона на Россию. При этом главный упор делался на несоблюдение Россией договора о блокаде Англии. Отношения между Александром I и Наполеоном были испорчены к 1812 году настолько, что пустячного повода хватило для того, чтобы между Россией и Францией разразилась жестокая трёхлетняя война, разорившая и обескровившая их. В то же время эта война оказалась чрезвычайно прибыльной, как для Пруссии, так и для Англии. Используя страсть Александра I к позе и религиозный мистицизм, прусские, английские и австрийские политики через откровенную лесть своих людей при дворе помогли ему поверить к свой мессианизм и пойти на создание Священного Союза, превратившегося потом в их искусных руках в Священный Союз Европы против России. Виной же такого оборота событий явились религиозный мистицизм, мессианизм и страсть Александра I к позе. За эти не лучшие черты характера венценосного монарха русский народ заплатил ужасной ценой четырёх последующих своих поколений.
Уже на Венском конгрессе у России отбирают Галицию, незадолго до этого в неё включённую. Её передают Австрии. Вместо Галиции России передастся герцогство Варшавское, населённое враждебными русским поляками. В этот четвёртый этап русская политики направляется по указке австрийского канцлера Меттерниха. Такой была внешняя политика Александра I, направляемая его иностранными генералам-адьютантами, масонами и иностранными правительствами.
Внутренняя политика была подстать внешней. Собственно, было бы противоестественно, если бы она была иной. Вступив на престол Александр I в первом своём манифесте высказал желание «идти по стопам своей великой бабки». Однако, будучи человеком позы и безответственного слова, он повёл себя двулично и в основном сохранил гатчинские порядки Павла I в армии. «Армия Александра I являлась прямым продолжением армии Императора Павла I. Доктрина, уклад жизни, система обучения, „шагистика“ и. увлечение мелочами службы остались те же». Если говорить о некоторых успеха реформирования армии, в частности совершенствования организации частей и соединений, подготовки артиллерии, выработки «Положений об управлении большой действующей армией», поддержания боеспособности войск и т. д., то это всецело принадлежало военным министрам: Вязьмитинову, Аракчееву, Барклаю де Толли и таким военачальникам в войсках, как Кутузов, Багратион, Милорадович, Кульнев и т. д., которые сохранили ещё суворовскую выучку.
Особо хочется сказать о графе А.Л. Аракчееве, по фамилии которого в учебниках, составленных официальными нашими историками, названо целое явление общественной жизни — «аракчеевщина». Здесь я предоставлю слово непосредственно А. Кресновскому, так как никто лучше не смог охарактеризовать А.А. Аракчеева и отдать ему то, что заслужил этот выдающимся деятель России.
«Ни один человек не был ненавидим современниками и потомством в такой степени, как граф Алексей Андреевич Аракчеев. Ни один деятель русской истории до 1917 года не оставил по себе более одиозной памяти, чем этот суровый и непреклонный выполнитель воли своего Государя. Перед оклеветанной памятью этого крупного и непонятого военного деятеля русский историк вообще, а военный в частности, ещё в долгу…»