От сессии до сессии
Шрифт:
На следующий день он пришел в советский райком комсомола к первому секретарю. Посетителей не было. Секретарша точила пилкой коготочки. Из хищниц, наверно. Тридцатилетний мужчина сидел за столом и читал документы, спущенные из райкома партии, где в каждом абзаце было «повысить», «активизировать», «улучшить». Ему было скучно. Но не читать было нельзя. Могли спросить о содержании какого-нибудь документа.
Женя в левой руке держал портфель из светло-коричневой кожи, правую он протянул через стол к секретарю. Тот удивленно посмотрел на ладонь, чуть привстал и пожал.
Без приглашения Женя сел за стол, поставил рядом с собой портфель, лязгнул замками и положил на стол что-то длинное завернутое в газету. Всё это он проделал молча. Буднично так сказал:
– Вот!
– Что это? – спросил секретарь.
Женя, не торопясь, развернул газету. Портрет Леонида Ильича покорежился, но был узнаваем. Большой кухонный нож, самый большой, какой только можно было найти в хозяйственных магазинах Новосибирска, скромно блестел не побывавшей еще в деле сталью. Не хватало сантиметров десять, от силы двенадцать, чтобы это изделие можно было смело назвать мечом, оружием былинных русских богатырей, которым они сносили головы налево и направо. Кто к нам с мечом, тот от меча и погибнет.
Первый секретарь райкома комсомола, как зачарованный, смотрел на блестящую сталь кухонного меча. Наверно, в детстве он мечтал стать воином, рыцарем. Но потом ему захотелось залезть под стол, якобы в поисках упавшей скрепки, закрыть глаза и притвориться, что его нет в кабинете. Уехал на совещание в горком партии. Но всё же он решил встретить смертельную опасность с открытым забралом, как и подобает вождю советской молодежи. Павка Корчагин никогда бы не полез под стол. Тогда непременно одну из улиц городка назовут его именем. А на здании райкома партии будет мемориальная доска.
Женя пододвинул меч на середину стола и сказал:
– Вот!
– Да! – согласился секретарь.
– Мне надо в Чили. И ваш долг помочь мне в этом. Все взносы у меня уплачены. Десять копеек за каждый месяц.
– В Чили?
– Да. Я убью Пиночета.
Секретарь подумал, что перед ним пациент психиатрической больницы, который тоже был когда-то секретарем в таежном сибирском селе и читал политинформации на полевых станах. Он закусывал самогон мухоморами и впал в депрессию, потому что местная молодежь была совершенно аполитична и не интересовалась решениями партийных съездов. Если он хочет убить Пиночета, то его жизни и комсомольской деятельности ничего сейчас не угрожает. Напротив, он нужен живым этому меченосцу.
– Я бы тоже зарезал Пиночета, – сказал он.
– Да?
Женя был обрадован. Тогда он должен опередить его. Женя ни с кем не собирался делиться славой.
– Вдвоем давай его зарежем? Только – чур! – я первый. Потом можешь делать с ним, что угодно.
Секретарь согласился. Но потом покачал головой.
– Это невозможно.
– Для советского комсомольца нет ничего невозможного, – гордо сказал Женя. – Вспомните наше славное прошлое! Всегда коммунисты и комсомольцы были в первых рядах.
Меч он убрал в ножны, то есть в портфель. К секретарю вернулся прежний комсомольский задор. Он снова чувствовал себя на своем месте, с которого ведет молодежь к новым свершениям.
– Как вы себе это представляете? У нас нет прямых авиарейсов в Латинскую Америку.
– Так через Кубу. Там же Фидель. Он поможет. Вы не бойтесь! У меня всё продумано.
Секретарь представил, как он будет рассказывать об этом в горкоме ребятам на перекуре. Вот будет смеху! После чего будет легче пережить очередной доклад о политике партии. Некоторые даже подумают, что он все это придумал.
– И как вы думаете добраться до Пиночета? Ведь у него же охрана. Вас даже близко не подпустят к его резиденции.
– Барбудос помогут.
– Резонно! – согласился секретарь. – Барбудос должны помочь. На то они и барбудос. Было бы странно, если бы они не помогли. Какие же это тогда барбудос. Никакие не барбудос!
– В их помощи и содействии я не сомневаюсь.
– Я тоже, – согласился секретарь. – Это самые близкие по духу нам люди. Пламенные революционеры.
– Так что? – спросил Женя.
– С кондачка такие вопросы не решаются. Тут всё нужно обдумать. Тщательно! По каждому пункту. Но я думаю, что вы не по адресу.
– В смысле? – удивился Женя. – Я комсомолец. А вы мой комсомольский вожак. Очень даже по адресу.
– У вас же военная операция?
– А какая еще? Медицинская что ли? К чему вы клоните? Никак не могу понять. В чем еще дело?
– Раз военная операция, то, следовательно, вам надо в военкомат. К военным надо. Мы что? Мы райкомовские. Материально можем помочь. Морально поддержать. И всё! А военные операции это не по адресу. Разве это непонятно. Такие вот пирожки!
– Об этом я не подумал, – согласился Женя.
– Военкома зовут Александр Степанович. Я могу позвонить, договориться, чтобы он вас принял. Вы же торопитесь?
– Ну, само собой. Сами понимаете, в таких делах промедление смерти подобно. Месть должна быть быстрой и неотвратимой.
– Вот и ладушки! Вы идите, а я позвоню. Он вас сразу примет без проволочек. Мы хорошо знакомы. Даже живем по соседству. Общаемся. Ну. И по комсомольским делам. А то, знаете, у него на прием всегда очередь. Заранее записываются. Зачем вам в очереди сидеть? Дело же срочное! Государственной важности!
Тень сомнения упала на Женину душу. Чего это секретарь так заботливо ухаживает за ним? Настоящий ухажер просто. А в начале выглядел испуганным. Даже бледным. Знание психологии людей было не самой сильной Жениной стороной. Он не занимался самокопанием. А Достоевского откровенно презирал, хотя и не читал его. Поднялся, протянул через стол руку. Секретарь по-комсомольски крепко пожал. Как боевому товарищу, с которым он всегда готов пойти в разведку.
Женя подхватил портфель и вышел. Он не прошел и ста метров, как возле него резко затормозила черная «Волга».