От северного вокзала до весны. Городская лирика
Шрифт:
Ангел едет электричкой
Тамбур дрогнет перемычкой.
Спрятав в тельнике крыла,
Ангел едет электричкой,
Стоя в темени угла.
И совсем не по Завету
Под нависшим потолком
Ангел курит сигарету,
Затянувшись табаком.
Мнёт L&M пустую пачку.
Жизнь как дым, и всё обман.
Прячет мысли в песню-качку,
А хабарики – в карман.
Шарф дырявый,
Сильно старое пальто:
Когда думаешь – крылатый,
Представляется не то.
Нимб, небесная объятость,
Звёзды с неба на челе…
А на самом деле святость
С нами ходит по земле.
Так же в тяжкий рейс садится,
Деревеньки глазом мнёт.
За окошком видя птицу,
Сослуживца помянёт.
В мир с надеждой смотрит, с битвой:
За добро не раз побит.
Взглядом в окна, как молитвой,
Тихий край благословит.
И в заплёванном составе
Кем-то проклятый в миру
Всех простит, леса буравя,
Мчавшись в область по утру.
Когда хочется странствовать
Когда хочется странствовать с бреда,
На трамвай у немого пруда
Я сажусь и куда-нибудь еду.
Просто так. Ни за чем, никуда.
Без билета в нём сидя иль стоя,
Без забот, без тяжёлых тюков.
Поискать ещё, думаю, стоит
Обалдуев таких, дураков.
Рядом дремлет учёный, трудяга,
Семьянин и его карапуз.
Ну а ты – ты бездельник, бродяга:
Руки в брюки, не дуешь в свой ус.
В незатейливой щемишься позе.
Чёрный город пусть песню поёт.
Фонарями, как азбукой Морзе,
Координаты свои раздаёт.
И свобода внутри, заиграя,
В образ вклинит беспечных штрихов.
Докатиться б до вешнего края
И, важней что, до новых стихов.
Где ты, наша весна нулевая?
Где ты, наша весна нулевая,
На притихнувшем стыке веков?
Те же старые песни трамвая
На Тверской и клубы облаков.
Вроде та же стен выцветших гнилость.
Где ты, юность с безумным лицом?
Вместе с детством моим притаилась
За бульварным неспящим кольцом?
Разлетелись на шару по шару
Все знакомые – дети вчера.
Барды Цоем затёрли гитару,
Спят былые в гробах фраера.
Бородатые бывшие панки
На работу с портфелем спешат.
Кто-то спился, кто лезет под танки
На границе, фронтами зажат.
Хорошо ль быть последним, иль плохо?
Доживая короткий свой срок,
Умолкает лихая эпоха,
Как в кассете зажёванный рок.
И снова про дворы
Промзоны – лет советских свалки,
Не сменен сей репертуар.
Пройдусь бездельницей вразвалку,
Найду заплёванный бульвар.
Присяду там, а город всюду
Коптит невидимой трубой.
Как мне забыть вас? Не забуду,
Дворы с печальною судьбой.
Здесь с однокашником любили
Мы по жестянкам пострелять.
Мы жили бедно. Страшно жили,
Но вы, дворы, – мне дом и мать.
Вы мне открыли в даль дороги.
По вам, где лесополоса,
Я, как трамвай, лосиным рогом
Брела упёршись в небеса.
И всё мечтала неустанно,
Мечтала юно и легко:
От вас в безвестные туманы
Сбежать однажды далеко.
Жить где-то, серость не мурыжа,
Быть в дальнем странстве удалом.
Сейчас же думаю, как ближе
К вам стать, чтоб вспомнить о былом.
Во всё, что сталось, окунуться
И, перервав свой длинный путь,
Кого найти, к кому вернуться,
Кого молчаньем помянуть.
Подъезд косой, спит лестница
Подъезд косой, спит лестница в нём куце,
Стою, билетик комкаю в руке.
Пойти, что ль, по округе прошвырнуться –
Нечёсаной, неспящей, налегке.
Сама себе подруга и соратница,
Сама себе шутиха, арлекин.
У местных алкашей вторая пятница –
Осколки затрещали у витрин.
Коты орут, и дети, и водители,
И грач передаёт привет грачу.
Услышьте их, небесные святители,
Пока за всех стоически молчу.
Форточка в небо
Дом клубится густой канителью,
Старым бытом и горем пропах.
Не продышишь, ей-богу, дурнею,
Хоть и ставни давно нараспах.
Душно, где бы была я и где бы
Ни была в забытье пустоты.