От Великой княгини до Императрицы. Женщины царствующего дома
Шрифт:
«Это было громадное каменное здание в итальянском вкусе, в которое нужно было всходить по лестнице с правой и левой стороны по причине большого протяжения самого здания. В нем были великолепные комнаты и прекраснейшая зала, покрытая богатыми обоями, в которой собственно и праздновалась свадьба. Для умножения великолепия было принесено заблаговременно множество серебряных сосудов, которые и были выставлены для обозрения на приличном им месте. Так стояли два громадные леопарда на шейной цепи с распростертыми лапами, опиравшимися на щиты с гербом, и все это было сделано из литого серебра. Потом большой серебряный глобус, лежащий на плечах Атласа из того же металла, и сверх того множество кружек и другой серебряной посуды, часть
Действительно видение де Брюина было совсем особое. Он одинаково отмечает и фантастическую пышность московских застолий, когда за еду в купеческом доме садилось подчас по несколько сотен человек, и привычки простых людей. Вот эти-то простые москвичи по три раза в день едят капусту и запасают великое множество огурцов, которые едят как яблоки. Они во множестве употребляют хрен, чеснок, репу, но при этом успели привыкнуть и к недавно появившимся в стране моркови, свекле, пастернаку и особенно полюбили салат и сельдерей. Всем остальным ягодам они предпочитают наиболее распространенную в Подмосковье костянику — и с медом, и с сахаром, а на случай горячки — в виде питья. Для де Брюина важно, что все русские любят цветы и радуются каждому букету, что выращивают в Москве полупудовые, на редкость душистые дыни и что лекарства заказывают в аптеке, где их готовят дипломированные ученые лекари.
Одновременно де Брюин отмечает как свободно владеет голландским языком Петр — лучшего переводчика трудно себе представить, — и что именно его интересует: Египет, разливы Нила, порты Средиземного моря. Петр хочет, чтобы де Брюин как можно больше увидел в России и вместе с тем обращается к нему с просьбой срочно написать портреты трех своих племянниц, дочерей старшего своего умершего брата Ивана. Заказ настолько спешный, что русский посланник увозит написанные де Брюином холсты в Вену еще до того, как на них успевают высохнуть краски. Но расположение Петра не мешает художнику разобраться и в особенностях государственного устройства России, и в ее военных возможностях.
«Что касается величия Русского двора, то следует заметить, что Государь, правящий сим Государством, есть монарх неограниченный над всеми народами; что он все делает по своему усмотрению, может располагать имуществом и жизнию всех своих подданных, с низших до самых высших; и наконец, что всего удивительнее, его власть простирается даже не дела духовные, устроение и изменение богослужения по своей воле…
Войска Русского Государя простираются обыкновенно до 46 или до 50 тысяч человек, кроме нескольких конных полков и копейщиков, получающих жалованье из царской казны ежегодно деньгами, хлебом и другими необходимыми вещами. В военное время призываются все русские дворяне, составляющие, таким образом, весьма сильное ополчение, доходящее до 200 тысяч человек, включая в то число их прислужников, которых многие из этих дворян имеют при себе по 10 и даже по 20 человек, а менее значительные держат их по 3 человека».
По указанию Петра де Брюин рисует — «снимает», по выражению тех лет, вид Москвы с Воробьевых гор, из окон расположенного точно напротив Новодевичьего монастыря грандиозного Воробьевского дворца, который летом обычно занимала любимая сестра Петра Наталья. И любуясь необычайной красоты панорамой города, художник успевает отметить, что сам по себе дворец представляет двухэтажное деревянное здание, имеющее по 124 комнаты на каждом этаже. Петр приглашает с собой де Брюина и в Воронеж, где полным ходом идет строительство русского флота. Де Брюин поражен размахом работ на всем протяжении пути и особенно самой дорогой.
«От Москвы до Воронежа
Де Брюин не торопился покидать Россию. Тогда в апреле 1703 года он решает тронуться в дальнейший путь. За Коломенским, у села Мячкова, он садится на судно армянских купцов, чтобы по Оке и Волге спуститься к Астрахани. И мелькают названия, наизусть заученные туристами наших дней: Белоомут, Щапово, Дединово, Рязань, Касимов, Муром, одни отмеченные дорожными происшествиями, другие запомнившиеся постройками, пейзажами или старательно зарисованные.
…Прошло четыре года. Позади Персия, Индия, Ява, Борнео. Летом 1707 года де Брюин снова в Астрахани, чтобы повторить старый путь теперь уже вверх по Волге. Хотел ли путешественник и на этот раз задержаться в русской столице? Во всяком случае, формального предлога для жизни в Москве не оказалось. Разговоров о заказах то же нет. Сам того не зная, де Брюин помог своим мастерством превосходному русскому живописцу Ивану Никитину. Теперь Никитин к полному удовольствию Петра напишет и трех подросших царевенплемянниц и его сестру Наталью. А Петр, помня о рассказах «летучего голландца», отправит Никитина совершенствоваться в Италию и причем именно в Венецию.
Только все это в будущем. А пока Петра занимают персидские дела. Пусть и не близко, но все же маячит впереди так называемый Персидский поход на берега Каспия, и Петру хочется по возможности больше узнать о тех местах. В Преображенском, в гостях у царевны Натальи Алексеевны, де Брюин должен подробно описывать каждую мелочь своих персидских впечатлений, особенности и достопримечательности страны, вплоть до развалин Персеполиса — города, который он чуть ли не сам открыл и, во всяком случае, первый описал. Для скольких поколений историков искусства и культуры это описание оставалось непревзойденным!
А между тем де Брюин внимательным и доброжелательным взглядом успевает заметить все, что успело измениться за время его отсутствия в Москве. Выросло нарядное здание Аптеки, где занято работой 8 аптекарей, 5 подмастерьев и 40 работников. Открыта городская больница на Яузе, рассчитанная на 86 человек. Де Брюин познакомился с ней достаточно внимательно, потому что может указать и число комнат в ней, и число печей, и рассказать о дипломированном обслуживающем персонале — хирург, врач и аптекарь. Путешественник отмечает, что начала действовать суконная фабрика на той же Яузе, а на Москве-реке в районе Новодевичьего монастыря стеклянный завод, изготавливающий зеркала размером до полутора метров в высоту. Обновлены стены Кремля и Китай-города, на Печатном дворе появился латинский шрифт, а в городском театре на Красной площади идут регулярные представления. И как всегда в Москве повсюду слышна хорошая духовная музыка и много превосходных певцов и хоров.
«Многие писатели полагают, что некогда город Москва был вдвое больше того, как он есть теперь. Но я, напротив, дознал по самым точным исследованиям, что теперь Москва гораздо более и обширнее того, чем была когда-нибудь прежде и что в ней никогда не было такого множества каменных зданий, какое находится ныне и которое увеличивается почти ежедневно».
В феврале 1708 года де Брюин окончательно прощается с Москвой. Спустя три года в Амстердаме выходит его книга о России — «Reizen over Moscovie door Persie en Yndie», снабженная 320 изображениями с натуры.