От 'воров в законе' до 'отморозков' - Россия уголовная
Шрифт:
– В настоящее время действующим законодательством устанавливаются два вида охраняемых исправительно-трудовых учреждений для содержания женщин, осужденных к лишению свободы: ИК общего (их 29) и строгого режима. К сожалению, рецидивная преступность среди женщин весьма высока: в настоящее время в местах лишения свободы находятся 57% впервые осужденных женщин, 15% - дважды судимых и 28% - имеющих три и более судимостей.
– В последние годы, когда наблюдался рост женской преступности, происходил процесс как смягчения наказания, так и гуманизации условий его отбывания в пенитенциарных учреждениях. Осужденным женщинам разрешено носить одежду неустановленного образца, проживать за пределами колоний. Дополнительными
ЛЕСОПОВАЛ
Исправительная система должна исправлять. К решительным,
нововведениям в ней относятся настороженно. Это вам скажет и
молодой майор, и пожилой прапорщик внутренней службы. Вышки,
колючая проволока, очередные этапы осужденных, суровый быт и
строгие порядки. Так было и так будет. Замкнутая система со
своими законами, нравами; особый мир, где труд - категория не
только экономическая.
Судьбоносные преобразования, перевернувшие нашу страну, практически мало коснулись исправительной системы. Но к такому выводу приходишь не сразу. Отправляясь в Соликамск Пермской области, мы с коллегой подспудно ждали увидеть ГУЛАГ в современном варианте. Усольлагу, известному в этих краях, почти 60 лет. Это ему посвятил несколько строк Александр Солженицын в своем "Архипелаге": "Не останавливается в росте излюбленный Архипелагом русский Север (УстьВымьЛаг, НаробЛаг, УсольЛаг) и Урал (ИвдельЛаг). В этом перечислении много пропусков. Достаточно написать "УсольЛаг", чтобы вспомнить, что в Иркутском Усолье тоже был лагерь. Да не было такой области, которая не плодила бы своих лагерей..."
Здесь до сих пор хранятся в архиве личные дела тысяч заключенных с тридцатых, с послевоенных годов - в основном по 58-й статье, за антисоветскую деятельность. Много сидело и за сотрудничество с фашистами. То поколение зэков вымерло или доживает свой век в глубокой старости. Ныне поменялось название: теперь это Усольское управление лесных исправительных учреждений. Но все тот же лес. И те же зэки. Что изменилось здесь со времен Солженицына и Шаламова?
Управление, или учреждение АМ-244 - это огромный производственно-хозяйственный комплекс, в котором спиленное дерево превращается в пиломатериалы, предметы быта, мебель, пихтовое масло, горючие брикеты. Здесь свои производственные планы и общие для нашей экономики беды. И здесь, за колючкой, люди тоже борются за выживание. Речь и об осужденных, и о тех, кто носит погоны - заботы у них одни.
Начальник Усольского УЛИТУ генерал-майор внутренней службы Анатолий Яборов в ладно сшитом костюме больше напоминает директора крупного производственного объединения, а не хозяина системы лагерей. Он - одиннадцатый за историю учреждения начальник. Первым был Зовен Алмазов. И главные заботы в управлении как раз производственные, и общая проблема - финансирование.
– Как и везде, нам дают крохи, задерживают зарплату, - рассказывает Анатолий Михайлович.
– Спасибо губернатору и вице-губернатору, вникают в наши проблемы... Сами строим дома, сдали недавно 100 квартир, еще два дома заложены. Недавно по решению министра внутренних дел на нас возложили функции охраны осужденных. И теперь голова не болит - не будет прежних нестыковок и неувязок разных ведомств. Главное в наше непростое время удержать людей, заинтересовать, дать жилье, обеспечить перспективу служебного роста...
Чтобы вести плановые рубки леса, необходимо создавать целую
Вместе со старожилом - заместителем начальника управления по работе с личным составом Николаем Васильевичем Грудевым отправились дальше, в глубинку, к самому началу огромного цикла: люди и лес. По пути он рассказывал:
– В 1986 году в поселке Кушмангорт, куда едем, кстати, переводится с коми-пермякского Гора Редька, здесь было четыре дома. В свое время был большой поселок, своя инфраструктура, потом, когда весь ближний лес вырубили, эту колонию стали закрывать. Невыгодно было ее содержать. Но с приходом бывшего начальника управления Василия Сныцерева посчитали, что здесь надо сделать узел переработки сырья. Четыре колонии древесину заготавливали, ее пускали сюда по узкоколейной железной дороге. А здесь большая биржа и дерево перерабатывают. Потом партия "зеленых" вмешалась, чтобы запретили сплав на мелких реках. Почему сейчас рыбы меньше стало? Если сейчас собрать древесину, которая потонула по Каме, то это эшелоны будут. Сейчас уже занимаются подъемом топляка.
В Кушмангорте нас встретил начальник ИТК23 Расим Зинатулин - невысокий рыжеволосый человеке неторопливыми манерами. И снова - разговор о лесе.
– Ценная хвоя - она в воде не гниет, а наоборот, крепче становится, если ее высушить, - голос у Зинатулина был негромким, а вот глаза - цепкие, такие, наверное, как и положено начальнику колонии.
– Вот береза, лиственные породы гниют в воде, никто не собирался поднимать. А мы сейчас, единственная колония, перегоняем плотами, их катера буксируют. Это выгодней, чем по железной дороге.
– Есть технология, - добавил Грудев, - бревна вяжут в пучки...
– Во первых, тут не подступишься никаким транспортом, во-вторых, самый дешевый путь. Потом другие буксируют к берегу, идет выемка, разборка плотов и уже в вагоны грузят или в шестую колонию на переработку более основательную. В прошлом году мы три плота оставили. Был низкий уровень воды, нужно 390 сантиметров глубины.
В кабинет вошел подполковник, улыбнулся с порога. Про таких говорят: свойский.
– А это Гайсаров Михаил Васильевич, - представил Николай Васильевич.
– Как говорят, глаза и уши колонии - заместитель начальника по безопасности и оперативной работе.
– Отсюда бегут осужденные?
– поинтересовался я.
Ответил Зииатулин:
– Молодежь не выдерживает перемены обстановки, оторвали от мамы, новое окружение влияет... Они какие-то инкубаторские. Приходят в основном больные, истощенные. Даже в армию не могут набрать. Эту молодежь можно гробить с первого дня. Когда осужденный прибывает, я никогда не отправлю его на следующий день катать древесину. Я должен изучить, на что он способен. И когда приходит этап, пятнадцать дней изучаю. До размера сапог. Есть ли отклонения у него, какая, если есть, ориентировка из СИЗО. Потом его выпускаю на промзону, чтобы побегов не было. Поэтому у нас из-под охраны побегов не было. Здесь, на перепутье дорог, убежать - двадцать минут надо за пределы района. И потом не найдешь.
Главное здесь - профилактическая работа среди осужденных. Как они питаются, как живут в общежитиях, как отдыхают - это первая профилактика. Когда приезжают родители, удивляются: дешевая комната свиданий, приличное общежитие, столовая, своя санчасть. Созданы такие условия, что можно выживать. В колонии свое ПТУ, которое дает вчерашним пацанам профессии трактористов, слесарей, шоферов даже "Д" категории - на лесовывозку. Учатся с отрывом от производства. Преподаватели из осужденных, из тех, что имеют специальное образование. Проблем со сдачей экзамена в ГАИ нет.