От войны до войны
Шрифт:
Найти один-единственный камень в этом безумии труднее, чем иголку в стоге сена. Ричард посмотрел на двоих человек, ожидавших его распоряжений. Первый напоминал варастийского адуана, второй был ненамного старше самого Дика.
– Это рядом, – объяснил Дик «варастийцу». – Дом, на вывеске – две сороки.
– Знаем, – хмуро кивнул тот. – Шуровали там будь здоров, хозяин богатый был. И несговорчивый, видать, одни покойники остались. Разве что сбежал кто…
Сороки валялись на крыльце, с ними ничего не случилось, и они были никому не нужны. Зачем медь, если можно
– Войдем.
Зачем? Не станет же он на глазах солдат рыться в ящиках и ползать по полу! Надо вернуться к эру, он и так отсутствует слишком долго.
– Осмелюсь доложить, – молодой солдат зажег факел, – там все вверх дном…
Ричард сцепил зубы и в четвертый раз переступил порог мастера Бартолемью. В четвертый и последний, потому что мастер был мертв. Он лежал в своей лавке с пробитой головой, на лице застыли гнев и… гадливость. Рука ювелира что-то сжимала – Ричард пригляделся. Черный бант! Ричард смотрел на шелковую ленту в сведенной судорогой руке и не мог оторваться.
– Разрубленный Змей, – в голосе молодого слышались удивление и неприязнь, – опять эта кляча!
– Может, у них, у ювелиров, это знак какой. В какой дом ни загляни – она тут как тут.
Ричард обернулся: на стене, где раньше висела шпалера с птицами и цветами, красовалась упитанная пегая кобыла. Лошадь была нарисована так, что казалось, вот-вот сойдет со стены. Почему Бартолемью прятал ее под шпалерой? Может, это и впрямь тайный знак гильдии?
– Иди, иди… Нечего тебе тут делать, – «варастиец» заступил дорогу давешней девчонке, – или ты жила тут?
– Живу, – заметила та пронзительным голоском, – и это все мое…
– Дочка, что ли? – Солдат глянул на Дика, тот лишь плечами пожал, родичей мастера он не видел.
– Нельзя сюда. – «Адуан» попытался взять девчонку за руку, но та увернулась и бросилась в глубь дома. Вояка помянул закатных тварей и побежал за ней. Молодой остался с Диком.
– Помогите ему, – велел юноша. Искать при солдате кольцо было стыдно. Ричард присел на корточки над мертвым ювелиром. Черный бант… Чей он? Сорванными впопыхах черными тряпками была завалена вся площадь – мародеры пытались смешаться с ограбленными, но шелковая лента в руке Бартолемью о чем-то напоминала. О чем?
Молодой с видимой неохотой скрылся в темной двери. Ричарду стало тошно. Больше всего юноше хотелось выскочить на улицу, но он должен был сделать то, за чем пришел. Торопливый осмотр ничего не дал – на полу валялась уйма всякой всячины, но ни колец, ни браслетов среди нее не оказалось. Дик передвинул опрокинутое бюро, заглянул за стол, нашел цепочку, возможно, даже золотую, поднял, положил на стол. Ящик, в котором ювелир хранил образцы браслетов и колец, был взломан и пуст. Воры не дремали… Грабители… Рыжий ювелир! Точно! Бартолемью рассказывал о соседе, спутавшемся с черноленточниками. Это он привел сюда мародеров, он и никто другой! И это его бант сорвал мастер!
– Видать, девчонка и впрямь здешняя, – вернувшиеся солдаты выглядели
– Нет и нет, – раздраженно бросил Дик.
– Оно так, есть захочет – выберется, – с явным облегчением ответил старший.
Они вышли на улицу – под бездонным звездным небом было легче, чем под крышей.
– Вот ведь мерзавка, – пробормотал «варастиец», ткнув пальцем влево от двери, где стояла пропавшая девочка. Маленькая дрянь поймала взгляд солдата, показала ему язык и бросилась в тень. Солдат выругался. Ричард вытащил из кошелька два талла и дал своим спутникам. Караса он не нашел и, скорее всего, не найдет… Говорят, драгоценные камни сами выбирают себе хозяев, этот карас не желает иметь с Ричардом Окделлом ничего общего.
– Монсеньор, – полковник Морен вскинул руку, – все готово!
– Нет! Она сама! – белобрысый верзила грохнулся на колени и заорал, что его какая-то стервь затянула в постель.
Это послужило сигналом, десятки мужиков, перекрикивая друг друга, клялись, что они не виноваты. Ричард не сразу сообразил, что согнанные к фонтану полуголые люди со связанными за спиной руками и есть те самые уличенные лекарями насильники.
– Она сама, – продолжал вопить белобрысый, – это она… Кошки побери эту шлюху… У нее муж старик! Я не хочу… За что?! Я ничего… Это она… Проклятая шлюха!
Юноша предпочел бы провалиться сквозь землю и даже вернуться в дом с лошадью на стене, но отступать было поздно – Алва заметил оруженосца и небрежным жестом подозвал к себе.
– Монсеньор, – Ричард чудом не ухватил Рокэ за рукав, – не надо… Может, это правда.
– Эсператисты говорят, что гулящая женщина заводит в Закат. Вот она и завела, – пожал плечами Ворон, его мысли явно были заняты другим, – неужели Ансел до сих пор не знает, где развлекается наш милый епископ и его богоугодные последователи?
– Пока не нашли, – Морен казался встревоженным, – в Старом городе тихо, в Цитадели – тем более. Мосты, Посольский квартал и склады под охраной. В Новом городе наводят порядок. Похоже, жарче всего пришлось нам да в Нижнем совсем озверели. Монсеньор, сдается, этот малый не врет.
– Он не врет, так другие врут. – Рокэ явно был занят своими мыслями. – Впрочем, если дамы пожелают взять дружков на поруки, я не возражаю. Полковник, дайте им четверть часа на проверку внезапно вспыхнувших чувств – и вперед.
Громко захохотала какая-то женщина, Дик оглянулся и узнал ее, вернее, не ее, а плащ Рокэ, в который та все еще куталась. Женщина указывала пальцем на лохматого парня и смеялась, взахлеб, неистово, задыхаясь. Лохматый рванулся, то ли порываясь бежать, то ли желая придушить хохотавшую.
– Похоже, этого уже узнали, – все так же задумчиво произнес Ворон, – так что начинайте. С него. Остальные пусть ждут.
Осужденный сопротивлялся, но куда там! Солдаты умело швырнули насильника наземь. Ричард понял, что виселицей будет усыпанный белыми свечками каштан. Странно, вокруг столько бочек, но никто и не подумал подтащить их к стволу.