Отавало идет по экватору
Шрифт:
Последующие события разворачивались стремительно. ЭГНК продала экспроприированную нефть американской компании "Атлантик ричфилд". Тогда "Галф" возбудила в Лос-Анджелесе против "Атлантик ричфилд" судебное дело, предъявив ей иск на 5 миллионов долларов и обвинив ее в том, что она якобы "при помощи силы и подкупа" заполучила нефть, принадлежавшую "Галф"; одновременно "Галф" продолжала саботировать экспорт нефти. На переговорах с правительством Эквадора "Галф", задолжавшая эквадорской казне 82 миллиона долларов, пыталась использовать это обстоятельство в качестве орудия нажима. Но шантаж
Положение осложнялось тем, что судебно-финансовый шантаж "Галф" сопровождался вылазками местной реакции, требовавшей "возвращения к конституционному режиму" и не скрывавшей намерения обратить вспять те позитивные перемены, которые произошли в стране за время пребывания у власти вооруженных сил. Газета "Меркурио", выходящая в городе Куэнке, имела все основания писать в те дни: "Только немедленная национализация нефти даст эквадорскому правительству народную опору, чтобы противостоять наступлению реакции, откровенному бойкоту со стороны "Тексако-Галф" и предательским попыткам дискредитировать Эквадорскую государственную нефтяную корпорацию".
Здесь начинается город Куэнка
В конце концов в мае 1977 года эквадорское государство установило контроль над активами "Галф". В результате ЭГНК и "Тексако" поменялись ролями: первая, располагая теперь 62,5% акций консорциума, превратилась в "старшего партнера", а второй пришлось довольствоваться положением "партнера младшего".
Итак, "Галф" "ушли", а "Тексако" осталась. Но не случайно говорится, что хрен редьки не слаще. Вскоре выяснилось, что "Тексако" - хищник помасштабнее, чем "Галф": только за неполный 1977 год она умудрилась вывезти незаконным путем из Эквадора 4,5 миллиона баррелей нефти. Пришлось властям приструнивать и "Тексако".
Вспоминается одна из встреч в Эквадорской государственной нефтяной корпорации. Моим собеседником был заведующий отделом общественных связей Энрике Проаньо.
– Корпорация, - рассказывал он, - стала своего рода символом эквадорского национализма, выразителем суверенитета эквадорского народа. Благодаря ее деятельности удалось заложить основы для развития подлинно национальной нефтяной промышленности и освобождения от технологической зависимости от "транснационалов".
– Синие буквы "ЭГНК" на желтом фоне в красном овале - символ корпорации - встречаются на каждом шагу и убедительно говорят о произошедших в Эквадоре переменах, - сказал я.
– Но почему кое-где попадаются вывески "Англо"?
– Она еще "присутствует" в сфере сбыта нефтепродуктов. На одном из своих предприятий она перерабатывает около 40 тысяч баррелей нефти, - ответил Проаньо.
– Но это уже не играет большой роли. И не только потому, что скоро вся переработка нефти будет в руках эквадорцев. Главное в том, что раньше "Англо"
– Эквадорская печать много писала о маневрах "транснационалов", противоречивших национальным интересам страны. Какие из них, по вашему мнению, были наиболее опасными?
– спросил я.
Проаньо ненадолго задумался.
– Я бы выделил две их "хитрости", - сказал он.
– Одна заключалась в том, чтобы внушить правящим кругам мысль: зачем, дескать, "бедному" Эквадору тратиться на нефтеразведку, если это могут делать "богатые" иностранные компании? Уловка не удалась. И тогда наши противники изменили тактику: развернули кампанию по дискредитации ЭГНК, начали манипулировать с добычей и сбытом нефти, создавать финансовые трудности. Вершиной эскалации их давления была попытка, к счастью безрезультатная, государственного переворота, предпринятая крайне правыми кругами 1 сентября 1976 года.
– Другая "хитрость" была более коварной, - продолжал Проаньо после небольшой паузы.
– "Транснационалы" принялись делать правительству заманчивые предложения: спрашивали, хорошо ли страна обеспечена горючим, не нужны ли новые шоссе, школы, больницы и т. д. На первый взгляд это выглядело стремлением "помочь", но мы сразу поняли, что за этим крылась попытка навязать ЭГНК крупные расходы и тем самым ослабить, ее в финансовом отношении. Позже стало ясно: выгодными кредитами под будущую нефть страну заманивали в долгосрочную финансовую ловушку.
Как бы подводя итог бурным "нефтяным 70-м", лондонская газета "Файнэншл тайме" писала в сентябре 1980 года: "Военным повезло: при них Эквадор вознесся на гребень волны нефтяного бума... Однако, не имея опыта использования фонтанировавших из нефтяных скважин денег, они не сумели эффективно ими распорядиться. Несмотря на то, что добыча нефти постепенно падала, военное правительство стремилось сохранить атмосферу экономического бума. Для этого оно охотно брало деньги у иностранных банков, горевших желанием вложить средства в страну - члена ОПЕК".
И вновь парадокс! На протяжении 70-х годов нефть была тем ускорителем экономического прогресса, который обеспечил Эквадору необычайно высокие темпы развития - в среднем они составляли 7,5%, а. в отдельные годы доходили даже до 14%. К началу 80-х годов именно погоня за нефтью, призрачная надежда на то, что удастся обнаружить и привести в действие новые резервы "черного золота", привели к колоссальной внешней задолженности Эквадора. С 241 миллиона долларов в 1970 году внешний долг Эквадора вырос к 1985 году почти до 7 миллиардов долларов - астрономической цифры для такой страны.
Тем не менее нефтяная химера по-прежнему не давала покоя правящим кругам. И правительство президентах. Рольдоса Агилеры, пришедшее- к власти в 1979 году, и последующие гражданские правительства также делали ставку на нефть. С ее помощью рассчитывали расплатиться с иностранными кредиторами, с ней вновь связывали надежды, но теперь уже не на сохранение высоких темпов экономического роста, а на выход из кризиса, который переживала национальная экономика. Вот почему поиск новых месторождений нефти стал с начала 80-х годов главным направлением политики правящих кругов Эквадора в области энергоресурсов.