Отбор «Плевать на короля»

Нет у меня ни стыда, не совести. И головы мне не надо, пустая все равно. И шампанское тоже происки врагов и нечистой силы.

– Ма-а…

И работы нет. Уволили по сокращению, чтобы к ним налоговая ходила так же часто, как шеф меня штрафовал за лишнюю минуту в туалете. Козел! Так и живем. Макароны, овощи и подработки. А кому, скажите, сейчас легко?

– Ма-а?..

Так, стоп, и детей у меня тоже нет, какая «ма-а»? Святой дух не залетал, полотенцами проверенными вытиралась, а Андрей уже третий месяц как выселен к

своей маме. Тьфу три раза через плечо, чтобы там так и жил. И чтобы его мама обо мне не вспомнила и не вернула дитятко в мои ручки.

Одна моя радость и отдушина – хобби. Когда вокруг разброд и шатания, лучше нет, чем нацепить на себя орочьи шмотки и отыграть роль. Ну и пофоткаться, и в инстаграм все выложить, и в прямой эфир видюшек бросить, а потом у костра песни петь… А ребенок не знаю чей, в нашей тусовке вроде такого не было. Новых игроков, кроме меня, за последний год точно в списках не добавилось.

– Матти?

– Что тебе, дитя? – нежно прокаркала я, разлепив кое-как глаза. Шампанское вчера было лишним, особенно после пива и по жаре. Внутри черепа будто кувалдой лупили, а еще говорят – мозга нет, болеть нечему. Врут.

А главное – чье ты дитя. Перед глазами перестало двоиться, я даже бровью не шевельнула. Все-таки ролевик – это почти что диагноз, так что пацаненок лет восьми при полном параде меня не удивил.

– Матти, – трагически повторил ребенок, вылупив на меня синие глазищи. – Матти, тебя родители срочно зовут. Срочно-срочно. Сию секунду.

Мальчишка сидел на кровати совсем по-хозяйски, с ногами, и одет был как паж. Я таращилась на него и пыталась сообразить, что вообще происходит, во-первых, в голове было соответственно не очень свежо, во-вторых…

Как только я чуть повернула голову в сторону, до меня тут же дошло. Караул! Это я вчера после нашей фотосессии с возлиянием все перепутала. Пошла на автопилоте и свернула в чужой коттедж. И как только автопилот мог так ошибиться?

Впрочем, я его понимала. Стоило осмотреться, как тут же меня охватила дичайшая зависть: вот это у них антураж! Мы все по буеракам, шалашам и деревянным срубам играем, заброшенные замки еще бывают, в смысле новорусские недострои конца девяностых. Одежду большинство себе сами шьют. А здесь мало того, что ребенок одет на половину моей зарплаты, так еще и номера в коттеджах декорированы профессионалом. Любопытно, где хозяин этого великолепия…

И балдахин, и потолок разрисованный, не Леонардо, конечно, но тоже сойдет. Офигеть не встать! Ну и я, разумеется, обнаглела настолько, что облачилась в чужие шмотки.

Как бы фигово мне ни было, но сначала меня подкинуло на кровати, а потом попустило. Теперь пошевелиться было страшно. Неизвестно, сколько за эту ночнушку платили, порву еще ненароком, на ощупь дорогая – хороший смартфон купить можно. Но раз пацан сидел на кровати, значит, все это добро его матери принадлежит или сестре, можно попробовать договориться. И извиниться, а то, может, мы в одной кровати еще спали.

Совсем как-то нехорошо. Проще – кошмар. Даже руки затряслись. Хотя это шампанское виновато.

– Малыш, – изрекла я и побледнела от звука голоса. Играть я не брошу, но со спиртным буду впредь осторожнее. – Малыш, а где твоя мама? Приведи ее, пожалуйста. Честно, мне… – Да-да, и одеялом прикрыться не помешает. Честно – мне нехорошо. – Мне неудобно, но если я что испортила, я оплачу.

Пацан отодвинулся и захлопал глазами.

– Матти? Мама сказала, чтобы ты пришла к ней!

Точно что-то испортила. Если на этой самой «маме» была шмотка по цене крыла «Боинга», придется отдать все свои накопления. Это уже не кошмар – катастрофа. Тем более если «сказала», то список моих прегрешений уже ждет. Кто тут еще кроме нас играл? В голове, как назло, дыра. В прошлый раз половину леса отжала какая-то нефтяная компания, а уж тачки стояли…

И в этот раз мы, когда шли с автобуса, то протискивались мимо выставки тачек по три миллиона. Охрана нас чуть ли не пинками погнала мимо.

Господи, что же мне так везет?! Попала я хорошо…

– Выйди, что ли, – неуверенно попросила я, чувствуя, как бледнею. Причем не от ожидаемой тошноты. Расслабилась, как же, поиграла. Доигралась. Наши меня, наверное, ищут уже, потеряли орчиху-колдунью, а я тут на бабки попала. Знать бы хоть на какие, а то еще возьмут и не выпустят. Придется почками расплачиваться, печень, кажется, уже никто не возьмет. – Ага, да, я… сейчас приду.

Мальчишка слез с кровати, и вид у него был как у наследного принца. Бог всех ролевиков, только пусть его мать будет не жена олигарха! Я еще жить хочу лет пятьдесят, и хорошо бы все это время не на одних макаронах!

Мальчишка подошел к двери, я смотрела ему вслед с содроганием. А вдруг я с его отцом тут спала? Это, конечно, приличней, чем с матерью, ну наверное, но ведь его мать сейчас с меня шкуру сдерет. Лучше и не выходить из комнаты. А может, удрать? В окно выпрыгнуть? Но не в ночнушке же прямо под камеры.

Я заозиралась. Где-то тут должны быть мои орочьи тряпки – штаны из старой шубы, безрукавка, накидка, куча амулетов и добротные кожаные сапоги… Полгода потратила на пошив. Но шмоток не было вокруг кровати. Куда я их дела?

А мальчишка тем временем обернулся и ехидно на меня посмотрел.

– Матти, мама сказала – без фокусов!

И свалил. Вредный, стервец, что из него только вырастет.

А это уже была угроза. Я даже протрезвела.

Я ощупывала свою шелковую ночнушку – ее трогать было страшно, не то что носить – и думала, как дальше быть. Может, мне повезет, посмеемся и все? Богатые люди же в принципе странные. Если уронят «айфон» последней модели, расстроятся, что опять настраивать все, а не сто тысяч платить.

Хотя бывает, что такие вот миллионерши заставят всю кассу снимать, если случайно ценник на три рубля не соответствует. Я знала, о чем говорила, следила ведь за ними в социальных сетях. Интернет, он все про всех знает!

Так что, поржем или касса? От неопределенности я пожевала палец, но не помогло.

Я спустила ноги, прислушиваясь к ощущениям. Они говорили – секса с мужчиной не было, это уже хорошо. Значит, за совращение чужих мужей отвечать не придется. Наверное. Но где мои шмотки, в конце-то концов?