Отбор с осложнениями

Ёрш Ника

— Что пишет мама? — поинтересовалась Эмма.

— Пожелала удачи и просила не упустить свой шанс, — пробормотал Вейрон, сминая письмо и пряча его в в карман.

— Замечательная мама! — Эмма сложила ладоши и радостно улыбнулась. — Значит, она не осудит, если ты снимешь цветохрон ради победы!

— Я не сниму его, — мигом отреагировал Вейрон.

— Но…

— Никак.

— В купальнях ужасно жарко, — удивленно проговорила Тереза. — Ты просто не выдержишь в этом!

— Я не сахарная.

— Но Бригитта, милая... — Эмма протянула руки к Вейрону, и он отшатнулся.

—

Не уговаривай! Я не разденусь при посторонних! И точка.

— Однако! — Тереза уперла руки в бока. — И чем ты собираешься заниматься там? Сидеть на горячих камнях в этом балахоне и таять? Девицы тебя засмеют!

— Пусть так. Я не из робкого десятка.

— Что ж, — Эмма опустилась в кресло и грустно вздохнула, — как скажешь… Когда нам нужно быть готовыми?

— Через четверть часа, — припечатала Тереза. — Вас пригласят.

Она быстро засобиралась и, пожелав удачи в третьем конкурсе, ушла. А вот Эмма осталась и теперь страдальчески смотрела на Вейрона.

— Пожалуйста, Бригитта, — взмолилась она, — подумай. Что такого если ты снимешь хотя бы ткань с головы. У тебя потрясающе красивые глаза, я уверена, что и остальное…

— Пожалуй, подожду приглашения в своей комнате, — ответил Вейрон, не желая тратить силы на бессмысленный спор.

Благо, служанка пришла за ними даже раньше обещанного. Эмма грустила и часто вздыхала, от чего Вейрон ощущал стойкое чувство вины, но уступить не мог. В первую очередь надо разоблачить похитителей артефактов, а уж потом он придумает, как рассказать о своем маскараде. Так он размышлял на протяжении всей дороги в купальни, подбадривая себя и прикидывая, что делать дальше.

Однако все его мысли выветрились, стоило служанке стукнуть полукруглой ручкой с головой льва по массивной деревянной двери. В следующий момент все вокруг заволокло паром, а в ушах раздался звонкий визг Милаши:

— Страшно-то как! Еще давай!

— М...может не пойдем? — предложил Вейрон, посмотрев на Эмму. — Мне что-то нехорошо.

— А ты сними цветохрон, — с самым невинным лицом ответила она, — и сразу станет легче, вот увидишь.

— Входите! Кто там такой робкий! — на этот раз с ними заговорила рыжая девица, Паола Нэш, чье досье он как раз изучал последним.

Агенты генерала не смогли найти на нее компромат, а вот в бумагах Ирэны значилось, что у Паолы, возможно, есть страсть к азартным играм. Лисьи глазки, игривая улыбка, рыженькая не могла считаться блестящей красавицей, но что-то в ней определенно было.

— Хватит холод впускать! — потребовала она.

А дальше наступила тишина.

Все девицы молча уставились на Вейрона, чинно ступившего в распаренное помещение. Он сам также молчал, потому как что тут скажешь?.

Красавицы-невесты, слава святым, были прикрыты простынями, однако волосы их были заколоты вверх как попало, лица раскраснелись, а груди почти у всех едва не выпадали из обмотанной вокруг ткани.

— Леди Бригитта, вы не разденетесь даже здесь? — разбила повисшую тишину Паола Нэш. — Да что у вас там такого особенного под цветохроном?!

— Девичья честь, — сухо ответил Вейрон.

Он быстро прошел к одной из деревянных лавок, где и уселся, сложив руки на колени и слегка оттянув цветохрон. Видимо,

их привели в основное помещение королевских бань. Вымощенные чуть шероховатой плиткой полы, мраморные стены, статуи дев, держащих серебряные кувшины, из которых лилась кристально чистая вода — Вейрон совершенно не представлял, куда девать глаза, и готов был рассматривать мельчайшие детали интерьера. Но женские тела были повсюду. Невесты совершенно не стеснялись наготы, да и некоторые менталистки от них не отставали. Зажмурившись, Вейрон досчитал до десяти, потом еще до двадцати, мысленно представляя перед собой Тима — кривоногого бородача из своей команды — проверенный метод. Досчитав еще до тридцати и почти почувствовав смрадное дыхание Тима, Вейрон перевел дух и открыл глаза.

В это время из особенно большой и глубокой купели, вырезанной прямо в полу, вынырнула практически полностью раздетая Милаша.

— Сто двадцать четыре секунды! — радостно возвестила она, подтягивая сильно съехавший просвечивающийся бюстгальтер. Белый, с двумя ромашками по центру чашек. — Это мое счастливое число! Я не только нырнула, но и сумела поставить рекорд по задержке дыхания под водой!

— А раньше какой был? — с улыбкой спросила Амалия, лежащая на лавке, подобной той, где присел Вейрон. Простыня покрывала лишь ее бедра, а спину массировала одна из служанок, щедро размазывая по ней масло из стеклянного пузырька.

— Раньше я не пробовала не дышать, — отмахнулась Милаша. — Но зато теперь...

— Выходи немедленно из воды! — рявкнула на нее Ирэна, спешащая откуда-то из смежного помещения. — Пойдем, моя дорогая, тебя ждут в парилке. Поры откроются, а после мы почистим твою кожу так, что она станет безупречной.

— Но я не хочу…

Милашу увели, а Эмма присела рядом с Вейроном, взяв его за руку.

— Почему ты не раздеваешься? — спросил он.

— Не буду, — упрямо мотнула головой Эмма. — Ты не снимешь одежд, и я последую твоему примеру. Мы — одна команда, помнишь?

— Брось, когда еще ты сможешь побывать в купальнях самого короля? — Вейрон чуть сжал ее пальцы. — Давай-ка, узнай, где здесь можно переодеться, а я провожу тебя.

— Ты снимешь цветохрон? — Глаза Эммы засияли ярче.

— Нет. Но хотя бы одна из нас должна насладиться щедростью его величества.

Рядом с хохотом пронеслась низкая блондинка. Скинув простыню, она нагишом нырнула в купальню, из которой только что увели Милашу. Вейрон тяжело сглотнул.

— Жарко? — с сочувствием спросила Эмма, погладив его по запястью. — Как же сильны твои принципы, Бригитта!

— Очень сильны. Я — кремень, — кивнул он, вновь закрыв глаза и повторяя это про себя, как мантру. Кремень. Ястреб. Он должен выполнить задание. Собрать волю в кулак и…

— У тебя руки вспотели, — проговорила Эмма. — Нужно найти место попрохладней. Амалия! Подскажите нам, где здесь можно снять одежду и немного охладиться?

Дальше случилось неожиданное.

Вейрон открыл глаза и посмотрел на Амалию, а та приподнялась на локтях, обернувшись к ним. Простыня осталась на лавке, массажистка на время прекратила гладить спину девушки, а бородатый Тим в воображении Вейрона разинул рот от восхищения и показал большой палец.