Отбрось сомнения
Шрифт:
М-да, их беседы с Мириам были необычными. Придя в дом старушки впервые, Хилари простодушно рассказала ей, что потеряла из-за ее правнука голову, и красочно описала, что творится у нее в душе. Во второй раз она прибежала к миссис Грейс в смятении, желая найти поддержку и получить совет. Именно тогда она поняла, что пыл Эдвина к ней охладел. А третья их встреча произошла гораздо позднее…
Спустя год после каникул в Майами-Бич, ставших фатальными для стольких людей, Хилари ездила туда еще раз. Теперь уже одна и совсем по другому поводу – по вызову на судебное разбирательство.
Однако, как только она увидела Эдвина и его родственников, ее надежды разбились на сотню мельчайших осколков. Он глядел на нее презрительно, держался отчужденно и холодно. Все остальные из его окружения вообще не удостоили ее ни единым словом. Не подошла к ней даже Глэдис, с которой до этого они так прекрасно ладили. Что поделать! Хилари была дочерью Гилберта Уинтона, поэтому для всех, кого коснулось произошедшее по его вине несчастье, она была врагом номер один.
После катастрофы Хилари повзрослела сразу на несколько лет. А эта мучительная встреча с Эдвином и его окружением лишь усугубила ее страдания. У нее так и не появилось возможности сообщить Эдвину о рождении их малютки. В присутствии толпы его родственников, испепеляющих ее осуждающими взглядами, она не осмелилась заводить столь важный разговор. Но отойти с ней куда-нибудь в уединенное место хотя бы на пару минут Эдвин наотрез отказался. Готовая провалиться сквозь землю от унижения и жгучей обиды, бедняжка выскочила из здания судебных заседаний.
Оказавшись на улице, она вдруг почувствовала мягкое, несмелое прикосновение чей-то руки к своему плечу. Это была Мириам.
– Мне очень жаль, что вас с Эдвином разделяет теперь семейная обида, – произнесла старушка, вздохнув. Она держалась великолепно, поражая прямой осанкой и горделивой посадкой головы. Хилари всегда казалось, что в семьдесят лет на жизни уже можно ставить крест. А Мириам было за девяносто! Однако ее глаза оживленно горели, а сознание оставалось ясным и трезвым. – Да, все идет наперекосяк.
Не успела Хилари и рта раскрыть, чтобы ответить что-нибудь вежливое, ничего не значащее, как Мириам пошла назад, к главному входу здания судебных заседаний…
– Помочь тебе в поиске покупателя имения? – громко спросил Освальд, желая вернуть сестру из мира раздумий в реальную действительность.
Хилари вскинула голову, отрываясь от воспоминаний, и тяжело вздохнула.
– Спасибо, братик, не нужно. – Она улыбнулась. – Я не собираюсь продавать этот дом.
Освальд нахмурился.
– Но ведь он находится рядом с виллой Айртонов? Или я что-то путаю?
– Все верно, но Мириам говорила, что большую часть времени Эдвин проводит в Майами, – выдавила она из себя. Произнести вслух имя бывшего возлюбленного было не так-то просто. – К тому же их вилла отделена от коттеджа Мириам бескрайним апельсиновым садом. Если я постараюсь не попадаться никому на глаза, а именно так я и собираюсь там жить, то никто из Айртонов даже не вспомнит о моем существовании!
Освальд бросил
– Ты уверена, что собираешься поехать в Майами-Бич не для того, чтобы еще раз встретиться с Эдвином?
– Естественно, уверена! – несколько обиженным тоном произнесла Хилари. – Для чего мне с ним встречаться?
– Например, для того, чтобы рассказать ему о вашей дочери. – Освальд испытующе заглянул кузине в глаза.
Та нервно рассмеялась, представив, какова будет реакция родственников Эдвина, узнай они по прошествии стольких лет, что дочь убийцы несчастной Изольды пытается пролезть в их семью при помощи ребенка, о котором до сих пор никому не было известно.
– Лили только моя. Говорить о ней Эдвину теперь слишком поздно. Я не намереваюсь этого делать. – Она гордо приподняла подбородок. – Нам с ней прекрасно живется и вдвоем.
Освальд ничего не ответил. К своей единственной двоюродной сестренке он всегда относился с большой нежностью и заботой. Добродушная и смышленая, талантливая пианистка, Хилари была наделена еще и необычной внешностью. Ямочки на ее щеках и прозрачность серых выразительных глаз не могли не привлекать к себе внимания. Уже в пятнадцать лет ее формы приобрели столь соблазнительный вид, что, когда она шла вдоль дороги, все проезжавшие мимо мужчины замедляли ход автомобилей и выгибали шеи, таращась на нее.
К сожалению, в последние годы несчастья шли за Хилари по пятам. Она хоть и обладала тонкой душой и необычайно чутким сердцем, но переживала выпадавшие ни ее долю испытания весьма мужественно и при любых обстоятельствах оставалась оптимисткой.
– Не хочу омрачать твоей радости, Хилл, но считаю своим долгом предупредить тебя: иметь летний домик в Майами-Бич довольно накладно. Если ты, конечно, не задумала сдавать его туристам, – озабоченно сдвинув брови, сказал Освальд.
– Ты решил, что я буду использовать этот коттедж как летний домик? – Хилари рассмеялась. – Нет же, Освальд, я планирую переехать в Майами-Бич и остаться там, понимаешь?
Освальд покачал головой.
– Нет, Хилл, не понимаю. Все не так просто, как кажется на первый взгляд. У тебя в тех краях никого нет! Что ты будешь делать там совсем одна с маленькой дочкой на руках?
– Как это что? Воспитывать ребенка, наслаждаться морским воздухом и, несомненно, работать! – В потрясающих глазах Хилари запрыгали светлые искорки. – Между прочим, я уже все обдумала. Переправлю туда свое пианино, размещу объявления в газетах и стану давать частные уроки музыки на дому. А если посчастливится, устроюсь куда-нибудь аккомпаниатором.
– А Лили с кем будешь оставлять? – строго спросил Освальд. Он настолько привык заботиться о сестре, что уже не мог себе представить жизни без нее и маленькой племянницы.
Хилари взглянула на него ласково и с благодарностью.
– Спасибо тебе, милый братик, что так за нас волнуешься. Но в этом нет большой необходимости, честное слово! Лили уже целых четыре года. На полдня я смогу отводить ее в детский сад. Или же найду для нее хорошую няню. Все у нас будет замечательно, вот увидишь!