Отчаянное путешествие

Колдуэлл Джон

ЗАТЕРЯН В ОКЕАНЕ

Наутро я первым делом принялся разыскивать медикамент. Я весь был покрыт царапинами и ссадинами, во многих местах кожа была содрана. Мне хотелось залечить раны, прежде чем голод вступит в свои права. Я смазал их мазью и залепил пластырем.

Затем я начал обдумывать, как вести яхту дальше. Необходимо было как-то определять ее местонахождение и скорость нз пути к Самоа. Я нарисовал на палубе карту района между Маркизскими островами и Австралией. Острова я нанес по памяти, сознавая, что не могу похвастаться особой точностью.

Потом я забил гвоздь в том месте, где, по моим предположениям, находилась яхта, и решил каждый день, продвигаясь на запад, перемещать гвоздь. Так, на второй день плавания под всеми парусами я забил гвоздь несколько юго-западнее острова Суворова. А так как у меня не было календаря, я отмечал прошедшие дни крестиками, которые вырезал перочинным ножом над своей койкой, под иллюминатором.

Удочку мне так и не удалось найти, но я разыскал два крючка, кусок лески и пакетик с наживкой — тонкими ломтиками соленого сала. Наживив крючок, я закинул его за корму, обмотав конец лески вокруг мизинца.

Впервые после урагана я обнаружил, что Старый Бандит и его прожорливые приятели не покинули меня. Я очень этому обрадовался — теперь у меня был живой запас пищи. Дельфинам долго не удавалось приноровиться к медленному движению яхты. Перед ураганом, когда она плыла быстрее, они могли совершать внезапные налеты на ничего не подозревавших летучих рыб, а сейчас, когда яхта еле двигалась, летучие рыбы издали замечали ее и спасались бегством. Но несмотря на это, верные дельфины продолжали следовать за мной, хотя держались на почтительном расстоянии, опасаясь остроги и не обращая внимания на крючки с наживкой.

К счастью, во время урагана погибли не все книги, стоявшие на полке над моей койкой. Уцелело девять книг, и читая их, я мог коротать время до Самоа. Обычно я читал все утро, потом спал, откачивал воду и осматривал горизонт. Никакими другими работами я не занимался. Днем я укрывался от жары в каюте, а к вечеру, когда становилось прохладнее, выходил на палубу подышать свежим воздухом и проверить курс. Попутно я осматривал паруса и временный такелаж. Все как будто было в порядке.

Как-то я вспомнил, что купание в морской воде освежает и облегчает жажду. Кожа впитывает влагу, и человек чувствует себя лучше. Держась за корму, я погрузился по горло в прохладную воду, мягко ласкавшую тело, и почувствовал облегчение, через десять минут я взобрался на палубу и обсушился на солнце.

С самого утра я ничего не ел, у меня даже живот разболелся от голода. Чтобы заглушить его, я решил откупорить бутылку с томатным соусом и сделать несколько глотков. Отвинтив пробку, я отпил немного, затем закрыл бутылку и поставил ее у переборки. Но я не мог отвести от нее взгляда и чувствовал, как рот у меня наполняется слюной. Тогда я спрятал бутылку под койку.

До вечера мне не удалось поймать ни одной рыбы. Вытащив крючок, я откачал воду из трюма и лег спать. В раздое время суток я поступал по-разному. Днем становился к помпе каждый час, попутно оглядывая горизонт. Ночью подходил к ней, когда меня будил плеск прибывающей воды.

На заре, проснувшись от голода, я сразу же потянулся к бутылке с томатным соусом. Она была пуста. Я смутно припомнил, что ночью достал ее, сделал один глоток… но больше ничего не помнил. Должно быть, глоток был слишком велик, и, как ни печально, соуса не осталось ни капли. Я не стал особенно расстраиваться и вместо завтрака выпил немного воды.

Потом я поспешил закинуть крючок. Сидя на койке, я читал, подергивая лесу, конец которой был обвязан вокруг мизинца. Мысли то и дело возвращались к последней банке с консервами и кокосовому ореху. Я пробовал отгадать, какие консервы в этой банке, и чем больше думал об этом, тем сильнее мне хотелось есть.

Муки голода терзали меня все утро. В конце концов я решил: «Зачем голодать, когда на яхте есть пища?» Схватив топорик, я открыл банку: там оказалась кислая капуста, и я с жадностью набросился на нее. Поедая капусту, я все время думал: «Как глупо голодать, когда на яхте есть пища».

Кокосовый орех лежал в ногах койки.

Я по-прежнему был голоден и ощущал спазмы в желудке.

Пришлось отодвинуть кокосовый орех подальше, однако мысль о нем непрерывно преследовала меня. Тогда я взял его, обнюхал, потряс, услышал, как внутри аппетитно плещется молоко, затем снова спрятал орех. Я как будто ощущал на языке вкус нежной, сладкой мякоти. Тогда я вышел на палубу, но вскоре вернулся, решив, что на солнце слишком жарко.

Достав орех, я долго глядел на него, повторяя себе: «Не ешь, будь благоразумен».- «К черту благоразумие,— возражал я сам себе.- Будь я благоразумен, меня бы сейчас здесь не было».- «Это все, что тебе остается на восемнадцать дней плавания».- «Ну и пусть».

Через десять минут я дожевывал последние кусочки превосходной сочной мякоти. Все мои планы распределения пищи рухнули. Но какое это имело значение — я был сыт и доволен. Мне не о чем было беспокоиться. Раз еды не осталось, значит, так уж мне на роду написано. Лучше съесть все сразу и успокоиться, чем дрожать над каждым кусочком. Настроение поднялось. «Завтра непременно поймаю рыбу»,— решил я.

Поднявшись на палубу, я стал греться в лучах нежаркого предвечернего солнца. Потом слез за корму и освежился в прохладной воде. Обсохнув, спустился в каюту и читал до темноты. В семь часов в последний раз откачал воду из трюма, выпил несколько глотков воды и лег спать.

Весь следующий день я с напряженным вниманием следил за леской. Наступил полдень. Я выпил немного воды, которая показалась мне удивительно вкусной. С наступлением темноты пошел к помпе, откачал воду, спустился вниз и «пообедал» несколькими глотками воды. Меня охватило отвращение ко всему, я даже поленился вытащить крючок из воды — леска, пропущенная через люк и по-прежнему привязанная к моему мизинцу, тащилась за кормой.

Посреди ночи я проснулся оттого, что палец мой как-то странно дергался. Я мигом сообразил, что на крючок что-то попалось, и бросился на палубу, на бегу выбирая леску. Уже через минуту на палубе лежала полумертвая рыба, медленно шевеля жабрами. Вдруг она подпрыгнула, перескочила через борт, на котором не было поручней, шлепнулась в воду и уплыла прочь.

Я был ошеломлен. Осветив фонарем черную воду, я ничего не увидел. От волнения я почувствовал сильный голод, а внезапное разочарование вызвало тошноту. Я осыпал себя бранью и проклятиями, пока не сообразил, что только зря растрачиваю силы. Вернувшись в каюту, я забылся тяжелым сном и проспал до зари.