Отче
Шрифт:
— О, что вы, разумеется нет! Это было испытанием, которое я прошёл. Я горд тем, что Господь решил обратить на меня свой взор и привёл к тому месту, где я нашёл Дом.
Лилиан хмыкнула, повела плечами, о чём-то задумалась.
— Значит, можно сказать, что вся моя жизнь, если она кажется безрадостной — всего лишь испытание перед чем-то? Но, Святой отец, как понять это? Как понять, где кончается жизнь, а где начинается испытание?
— В Вашем случае, осмелюсь взять на себя эти слова, всё довольно просто. Вот оно — Ваше испытание. Господь отчаянно желает помочь Вам, раз соединил наши
Уходил Сандор тем вечером с ощущением незавершённости и тоске. Как будто... Как будто ему хотелось бы сказать что-то ещё, как будто он сделал слишком мало.
Глава 7
Время очень похоже на воду. То мерно журчит ручейком, расставляя события и решения по своим местам, то грозит смыть неистовым потоком и слишком быстрым течением. Оглядываясь назад, Сандор поверить не мог, что прошло уже почти три недели с момента их знакомства. А ещё с долей отчаяния понимал, что слишком медленно они продвигаются, слишком сложно Лилиан даются вещи, понятные некоторым с самого рождения.
Может, проблема в воспитании? Плохи были гувернантки?
Углубляясь в жизнь леди Блэр, её детство и первый период юности, Сандор находил странными многие детали. Некоторые знатные люди говорили, мол, Виктор толком никого не подпускал к своему чаду, проводил с Лили всё свободное время и даже ограничивал в этом свою жену, а другие, что Мария ни на шаг не отходила от дочери и отец совершенно не участвовал в её развитии.
Исходя из того, что слышал от самой юной леди, Сандор мог признать, что вторые лгут гораздо вероятнее, чем первые. Блэры допускали их к «правильной» правде и только некоторым, наверняка по секрету, Мария рассказывала о настоящем положении вещей.
В этом была определённая проблема. Для любой девочки отец — пример, авторитет и защитник. Если Виктор всё детство внушал Лилиан то, что нужно во всём искать объяснения, не доверять никому и Богу в том числе, то разгадку упёртого нрава священник находил легко.
Тогда ему предстояло стать в глазах юной леди выше, чем собственный отец. Но... как?
Перед Лили всегда сидел уверенный в себе святой отец Сандор, у которого имелись ответы на абсолютно все вопросы, которые только могли найтись. Непоколебимый, знающий обо всём, как и подобает взрослому, учителю. Но стоило Сандору покинуть поместье, он тут же находил недочёты в своих словах, осознавал, насколько не правильны мысли девушки и много ещё всего.
Спустя время поместье Блэров начало казаться ему проклятым. В нём будто бы забываешь себя, свою миссию. Такой огромный мир сужается до каминного зала с картинками и до голоса Лилиан. Он подумывал освятить его, но игра была слишком не дальновидной — если Виктор откажется, придётся сообщить куда следует, а как к этому отнесётся Лили?
Невозможно. Все эти мысли разрывали сознание Сандора на куски, точно адовые гончие, мучили ночам, и священник спал всё хуже. На гладком лице плотно поселилась первая морщина у переносицы — он стал чаще хмурится, бессильно сжимать зубы и напоминал иногда беспокойный ворох чёрной одежды в противовес светлому лику.
Сандор стоял на коленях, читал проповеди, слушал исповеди, разглядывал витражи, сидел на скамьях, задумчиво перебирая чётки и осознавал — покой утрачен.
Он боялся, он противился. Метался от одного к другому, думал даже передать Лилиан другому священнику, а потом волосы на голове дыбом вставали. Если бы они не были и без того белы — Сандор однозначно бы поседел.
Пристанище его сомнений, терзаний и бессонницы — вот оно, во плоти. Поместье теперь казалось мрачным, нагнетающим в вечерних сумерках, а горящие окна — глазами, наблюдающим из самой Преисподней.
Разве можно чувствовать так много всего и сразу?! Впервые священник не знал ответов, впервые некому было задать и вопросов. Что скажет сестра Сара, отец Итан, другие? Только посмотрят с сомнением и предположат, что Лилиан замешана в чёрной магии. Как можно! Как может прекрасная Лилиан быть проклятой, как может обратиться к Сатане?! Частички света в её душе сильны, они не позволят совершить непоправимой ошибки!
В удобном кресле отныне Сандор чувствовал себя, как на иголках и всеми силами старался сохранять прежнее спокойствие. Проклятый дом, проклятые Блэры. Он уже жалел, что пошёл на поводу у жалостливо просящей помощи женщины. Дурак! Сам же говорил, что их не стоит слушать.
— Как ваш день? — будто бы вскользь интересовалась Лилиан, а у него сразу к голове приливала кровь.
— Вы знаете какие-нибудь легенды? Кроме Библии. Возможно, связанные с ней или с Богом? — Лилиан любила истории, Сандор любил о них рассказывать, но на ум не приходило ни одной.
— Как вы думаете, кому сложнее жить? Женщинам, лишённым всего, или мужчинам, на которых всё взвалили?
Сандору хотелось обхватить голову руками и заставить её прекратить. Речь Лили всё больше походила на змеиное шипение или ему это чудилось? Против воли священник всё равно слушал, отвечал, а потом судорожно дышал, только воспоминания овладевали им по возвращению в свою комнатку.
Он чувствовал себя будто в паутине, плотно в ней запутавшись. Куда бы не направился — везде ждали липкие нити и ловушка, а где-то там, в темноте этих мыслей плотоядно клацал паук, ожидая, пока Сандор окончательно себя измотает.
— Отче?
Священник поднялся резко, почти вскочил однажды, не глядя на юную леди. Даже без этого знал, что Лили смотрит сейчас обеспокоенно и подозрительно.
— Сегодня мне лучше уйти, — хрипло проговорил Сандор. — Что-то нездоровится.
— Конечно, незачем себя мучить, — она улыбнулась, поднимаясь следом. — Стража проводит Вас к лошади.
— Я дойду сам, если позволите. Успел уже запомнить этот коридор.
— Как пожелаете. До свидания, отец Сандор.
Он так и не взглянул на неё нормально вновь, только краем глаза заметил смятение, написанное на лице, и покинул залу. За ним действительно никто не шёл.
Сандору для начала нужно было разобраться в себе, прежде чем продолжать наставлять Лилиан, а сделать это в проклятом особняке было невозможно. Только покой и одиночество — такие сомнения под час опасно доверять самым близким друзьям.