Отчего мы, русские, такие?
Шрифт:
Рассудительный: – Люди в эти три слова вкладывают, в частности, нашу неоднородность. Любой большой народ невозможно охарактеризовать общими словами, а русский тем более. Нельзя также судить односторонне о взаимоотношениях нашего народа и какого-то другого. Понятие «русские» охватывает чрезвычайно разнообразные типы личностей. Мы – слишком противоречивое общество, отличаемся от других пестротой, крайне широким для одной нации диапазоном свойств по многим параметрам, во всех аспектах – в социальном, психологическом, интеллектуальном, культурном, деловом, нравственном, в образе жизни и мышления, в уровне культуры разных групп населения и во многом другом. В этом наша сила, но и наша сложность: из-за этого мы никогда не могли ясно и чётко донести до граждан других стран свои приоритеты. Поэтому нас считают непредсказуемыми, от нас ждут кнута и пряника одновременно. И представители других народов, и мы сами, пытаясь назвать типичные черты русского человека, постоянно натыкаемся
С.: – А на любом вокзале можно увидеть вконец опустившихся бродяг, абсолютно одичавших изгоев общества.
Р.: – В России много талантливых людей, в том числе среди бездомных бродяг, либо спившихся, либо отвергнутых, отчаявшихся. Мы сами горазды на экстремальные оценки самих себя. Наши граждане либо говорят: нация пьяниц, лодырей, хамов, агрессивных людей. Либо мы – чуть ли не все сплошь талантливы, трудолюбивы, добрейшие натуры, необыкновенно отзывчивы и т.д. Может быть, наша нетерпимость к «инакости» – реакция на нашу неоднородность во всём, на присущее нам
многообразие русских характеров, чересчур широкий диапазон
социально-психологических типажей у одного народа.
И мы подсознательно стремимся уменьшить этот огромный разброс свойств, нам хочется бoльшей похожести друг на друга. Мы – сплав самых разных народов. Хотя мы и произошли от западных и южных славян, по пришествии на север породнились с финскими, прибалтийскими племенами, добавили скандинавский кровей. Но мы также потомки скифов, сарматов, готов, удалых степняков – половцев, хазаров и других тюркских народов. Русские князья женились на знатных половчанках. А после распада Золотой Орды мы слились с татарами, башкирами. Хотя основа у нас славянская, и язык, конечно, тоже. Мы потому и красивы внешне, особенно женщины, что сплавлены из очень разных племён и народов, весьма отстоящих друг от друга. Живучи и талантливы мы тоже поэтому.
С.: – В итоге нас наградили эпитетами вроде «дикари», «русские медведи», а то и вовсе говорят, что мы – никакие не славяне, а татары.
Р.: – Да, были среди нас почти дикари, но были и достигшие наивысшего для своего времени уровня культуры. Например, в Великом Новгороде в XII-XVI веках было много грамотных людей среди бояр и торговцев, ремесленников и крестьян, читать и писать умели мужчины и женщины – если судить по тысяче с лишним найденных в городе берестяных грамот с посланиями, списками, с детскими ученическими упражнениями. Даже в Европе в то время грамотные были только среди духовных лиц и вельмож. Три с половиной столетия в XII – XV веках в Новгороде существовала республика, то есть вполне реальная по тем временам демократия. Самые важные вопросы решало вече – собрание горожан, что фактически было народным волеизъявлением. Роль варваров здесь сыграли сначала Александр Невский, жестоко распространивший монгольскую власть на Новгород, потом московский великий князь Иван III в 1478 году и московский же царь Иван IV в 1570 году, которые привели в этот благополучно существовавший русский город русские же войска, разгромили его с необыкновенной жестокостью, уничтожили тысячи людей. Налицо – огромная разница в уровне культурного развития: цивилизованности новгородцев и азиатского варварства тогдашних московских правителей. Новгородская земля могла ещё в I тысячелетии новой эры закрепить за собой статус норм, образа жизни, быта, политического устройства по европейскому образцу, предварив на 500 лет раньше замысел Петра I об организации на Руси кусочка Европы.
С.: – Получается, наши правители своими руками уничтожали на русской земле европейскую цивилизованность, которой мы теперь никак не можем достичь. Мы до сих пор пытаемся понять, почему вольный народ Руси легко поддался великокняжескому деспотизму, который максимально проявился во время правления Ивана IV. Как совмещается конформизм с анархизмом русского человека? Невероятный контраст проявился также во времена Петра I: с одной стороны – просвещение, с другой – рабство.
Р.: – Объяснить это можно тем, что свой владыка, князь или воевода, даже если был притеснителем, всё-таки не убивал, не угонял в плен жену и детей, не сжигал жилище, как незваные пришельцы преимущественно из степей с юго-востока. А появившийся в XVI веке «Домострой» изложил средневековые нормы ведения хозяйства и семейных отношений, бытовавшие на Руси, и утвердил их как руководство к действию. У каждого дома, как толковал «Домострой», был свой государь. «Бог во Вселенной, царь в государстве, отец в семье». Хозяин-отец был един во всех ипостасях: администратор, главный «завхоз» внутри своего хозяйства, судья, который разрешал по своему разумению все споры и разногласия. Отец семейства, муж имел непререкаемый авторитет, требовал
С.: – И купеческие кланы в России жили за высокими заборами замкнуто, детей на улицу не выпускали, они гуляли во дворе и в своём саду, даже учили детей дома сами родители или приходящие учителя.
Р.: – Потом и в помещиках крестьяне часто видели не эксплуататора, а защитника. «Помещик-крепостник распоряжался в своём поместье, как никому не подвластный король, – пишет английский историк Д. Ливен в книге «Аристократия в Европе. 1815-1914». – В целом жизнь в России была менее, чем в Центральной и Западной Европе, стеснена законом и приличиями, дворяне-землевладельцы пользовались неограниченной властью королей в миниатюре». Это было всего одну-две сотни лет назад.
С.: – И в нас не изжиты нормы крепостничества. Иные большие и маленькие начальники в формах с погонами и в современных костюмах ведут себя с подчинёнными и вообще с людьми так же, как помещики и бояре со слугами двести, триста, пятьсот лет назад, будто никто до сих пор крепостное право отменять и не думал. У нас ещё властвует местечково-домостроевская психология: мол, в своём дворе, за высоким забором могу творить со своими домочадцами и прислугой всё, что захочет моя левая нога, а кто-нибудь из соседей – попробуй, тронь кого-либо из моего хозяйства! И вот забитая мужем жена годами терпит его издевательства из-за отсутствия альтернатив: на своё жильё она и за пять жизней не накопит, формальный развод мало что даст.
Р.: – Терпеливость современных женщин – рудимент старых времён. Не все способны от ненавистного мужа вырваться в неопределённость. Так же в прошлые века немногие были готовы сняться с обжитого и привычного места, уйти в неизвестность. Тогда дорог-то не было, перемещались в основном по рекам. Большие расстояния между селениями древней Руси оказывали на князей и их дружинников, на воевод с приближенными, позже на помещиков развращающее влияние. «Физической разбросанности, разрозненности народа соответствовала несплочённость общества, а потому невозможность выработать крепкие нравственные границы, – писал историк С. Соловьёв. – Дурной воевода мог делать всё, что хотел: нравственных сдержек не было». Безнаказанность глав семейств, хозяев дворов, старшин из-за изолированности селений Старой Руси развязывали им руки для произвола, делали представителей власти держимордами. У них вырабатывалась склонность не прислушиваться к мнению людей, а подчинять их своей воле, принуждая к покорности. «Каждое имение представляло собой самодовлеющий замкнутый социальный и хозяйственный организм, слабо зависимое от государственной администрации образование, обязанное лишь уплачивать подати и поставлять рекрутов», – сообщает доктор исторических наук Ю. Тихонов в книге «Дворянская усадьба и крестьянский двор в России XVII и XVIII веков». Боязнь властей – глубоко в подсознании русских людей. Отсюда же – сильное стремление наших соотечественников в начальство. Так
наш народ поляризовался на очень властных и чересчур послушных.
Мы привыкли подчинять и подчиняться одновременно.
С.: – М. Пыляев в книге «Старая Москва», изданной в 1891 году, рассказывает, что в XVII веке «все московские дворяне были служилые люди, даже они не могли отлучаться из Москвы без царского позволения под страхом жестокого наказания. Все чины были обязаны ежедневно утром съезжаться к царскому дворцу».
Р.: – А что тогда говорить о крестьянах? Невозможность обитателей деревни, хозяйства, дома увернуться из-под власти, ощущение, что «некуда деться», вырабатывали раболепное отношение к власть имущим. Но стоило кому-то выбраться в старосты или воеводы, как в нём брали верх анархические настроения и мотивы: «Ну теперь я отыграюсь за своё прежнее многолетнее терпение!» Историк С. Соловьёв изрёк: «Раб безжалостен к подчинённому ему рабу или животному». И то, что одни склонны подавлять людей, а другие быть послушными и преданными, причём и то, и другое качества проявляются часто экстремально, тоже показывает, что русские шире обычного понятия о нации.
С.: – У нас много ограниченных недоумков, дикарей, будто вчера вылезших из пещеры. А если у такого субъекта наглости, как у пятерых, и он способен только отнимать всё у других, то он становится отпетым негодяем, от которого страдают многие вокруг.
Р.: – Негодяи уравновешиваются благороднейшими истинными гражданами своей родины. Сколько бы мы себя ни ругали, среди нашего народа очень много бессребреников, трудоголиков, прямо-таки неправдоподобно порядочных людей.
С. : – Только их что-то не видно и не слышно. По телевизору всё больше показывают разбойников, взяточников, мошенников.