Отцова забота

Перумов Ник

– Как это – «не волнуйся»?! Мало нам Сашки?!

– Я послала, – Серафима по-прежнему усмехалась, но под усмешкой пряталась гримаса с трудом переносимой боли, – послала не самых умелых, а самых спокойных и рассудительных. Тех из нас, кто… кто дальше всего от Сашки. Убивать они никого не станут – если, конечно, там Потёмкина не окажется. Просто отвлекут военных, не дадут сразу нас накрыть всех вместе. Пока их отгонят, пока разберутся, что к чему, пока решат, что делать… А мы – снимем стену. А уж там «ангелов» не найдёт никто. Поможете – и обещаю, никаких жертв. Ни

сейчас, ни после.

Игорь был существенно лучшего мнения о коллегах, но решил не спорить.

…Очень скоро, куда быстрее, чем можно было подумать, из-за леса послышались глухие взрывы, ночное небо озарилось вспышками. Игорь различил на слух воздействия по Карпову и Маршалу. Военные не жалели магических сил.

– У них там даже зенитки есть, – мрачно ухмыльнулась Оля Колобова, Оля-вторая, очевидно.

– Уважают, видимо… – сквозь зубы процедила Нина Громова.

– Неважно, пусть бы только отвлекли.

Сима развернула крылья, одно движение – и она уже над деревьями.

– Ага, возвращаются, вижу их…

– Всё, давайте, последний замок, последний! – Староста уже почти кричала.

Рощина, Рябоконь и Солунь камнями падали с тёмного неба, валились в мох, рыча от боли – какая-то неведомая ранее, верно – секретная штука их задела, счастье ещё, что по касательной.

– Скорее, девчонки!

– Идём! – прорычала Сима. Она попыталась сдержать крик, таща на себя замок, словно обломок собственной кости из раны, и не смогла. Упала на одно колено.

Игорь, не задумываясь, протянул ей руку. Стиснув зубы, вытерпел огненное рукопожатие.

– Последнее осталось, – Маша задыхалась. – Крестики! Игорь, тебе снимать придётся… и на себя…

– Я знаю. Я знаю, Рыжая.

Он не мог сейчас смотреть ни на кого, кроме Машки.

Даже горгульей, она была красивее всех. Красивее даже блондинки Танечки с их курса.

Только общими усилиями всей девятки сумели расцепить незримые блоки на цепочках с крестиками. Игорь расстегнул ворот, надев на шею раскалённый, покрытый корочками обгорелой плоти крест-маячок. Зарычал, стараясь не взвыть от боли.

– Первый пошёл, – проговорила Сима, неотрывно глядя на него.

– Пока на живом – будет работать как раньше. Никто не заметит, что сигнал на полминуты пропал, – Машка ласково погладила друга по щеке, словно пытаясь передать ему немного собственной силы.

Третий замок едва держался. Сима отступила к кругу «ангелов», Машка и Игорь остались вдвоём над вытянутым из болотного укрывища замком.

Обычная глиняная плошка, а в ней горит свеча.

Она так и горела все эти годы, в глубинах топи, под водой…

Маша протянула плошку Игорю.

– Ломай, Игоряш.

– Уверена?

– Ломай, я уже всё. Знаешь… в Померании страшней было, – она слабо улыбнулась.

– А если они всё-таки захотят отомстить? – Игорь неотрывно смотрел на плошку со свечой. – И ты их не удержишь?

– Теперь это Отцова забота, – Машка сняла с шеи на глазах раскалявшийся крестик и опустила в центр замка. Сорвала всю горсть маячков с шеи Игоря. Жест. Слово. Символ.

Плошка словно взорвалась

изнутри, обсыпав их едкой пылью, совершенно не похожей на ту, что бывает, если разбить обычную глиняную посудину.

– Свободны! – выкрикнула Маша, поворачиваясь к восьмёрке «ангелов». – Все за мной! Все!

Девять кошмарных созданий, вынырнувших, казалось, из самой преисподней, взвились в ночное небо.

– Прощай! Прощай, Рыжая! – не выдержал Игорь.

– Не ерунди, – голос горгульи прозвучал неожиданно нежно. – Я вернусь. Обещаю тебе. Честное пионерское.

* * *

Военные покинули Карманов через неделю. После краткого боя, прочесав лес и болото и всё-таки наткнувшись на мшаника, который едва не заел пару солдатиков.

Сашу Швец они так и не нашли.

Поезд уходил поздно вечером. Вокзал – старый, жёлто-лимонный, с белыми колоннами, поддерживавшими треугольный фронтон – тонул в зарослях отцветшего жасмина. Высоко, прямо над белыми буквами «КАРМАНОВЪ» и «ВОКЪЗАЛЪ» за небольшой башенкой замерли чёрные крылатые тени. Едва поезд тронулся, они одна за другой спланировали на крышу и, вцепившись длинными когтями в край, распластались на ней, сделавшись совершенно невидимыми. Поезд отозвался тоскливым протяжным гудком и начал набирать скорость.

* * *

«Дорогая мамочка,

я знаю, ты на меня всё ещё сердишься. Конечно, я виновата, что сбежала вот так вот, не попрощавшись, а теперь уже сколько времени «и носа на кажу», как бабушка бы сказала. И даже адреса обратного не указываю. Что поделать, такая у меня теперь работа, мотает из края в край нашей Родины. Работа трудная, зато интересная. Помогаю людям – ведь для этого магия и нужна, правильно? – а то сидеть в Карманове, юбку просиживать, никакой пользы не принося, – это не для меня, мамочка. Но ты за меня не волнуйся, я жива и здорова, вот, посылаю тебе карточку. Это мы с подружками – Сима, Оля, Юля, Лена, Поленька, Нелли, ещё одна Оля и Нина. Работаем все вместе. Я им помогаю. Они очень пострадали от магии, ты даже не представляешь, как. Но теперь всё будет хорошо.

Знаешь, мамочка, раньше я много чего боялась. А теперь не боюсь. Вот нисколечки. Как смогу, приеду в гости. Обними сестрёнок и братика. Деньги вам выслала телеграфом, должны были получить уже.

Твоя любящая дочь Мария,

станция Тында, Байкало-Амурская магистраль,

23 июня 1953 года».

Семь лет спустя. Лето 1960 года

– Товарищ Матюшин! Игорь Дмитриевич!