Отцова забота
Шрифт:
– Потёмкин у аппарата, – прорвался через треск и шёпот проводов голос Отца. – Слушаю вас!..
– Виктор Арнольдыч, это Угарова, Маша, – затараторила Рыжая, словно кто-то в любой момент мог оборвать связь. – Мы здесь, в Карманове… Да-да, обжились. Виктор Арнольдыч, только я не потому, тут такое дело, тут… «серафимы» нашлись. Они на болоте. Заперты, понимаете? Магическими замками. Не знаю. Им помощь нужна, срочно!
Отец на том конце провода замолчал.
– Значит, нашлись… – проговорил наконец. Сквозь помехи и шум интонацию было не разобрать. – Нашлись… А я-то, признаться… Ох, спасибо
– Так точно, Виктор Арнольдович, – невольно в тон Игорю отрапортовала Маша. – Только… один вопрос, последний! Виктор Арнольдыч… а кто их там запер-то?
На другом конце провода раздался тяжёлый вздох. В ухо Маше что-то остро и неприятно кольнуло, словно декан пустил в ход какое-то тонкое, для других нечувствительное заклятье, словно закрываясь от любопытствующих без меры.
– Врать тебе не стану, товарищ Угарова. Я это сделал, для их же безопасности. Чтобы хоть какие-то шансы у них остались, понимаешь? По военному времени таких, как они, выходящих из-под контроля, могли без суда и следствия, военно-полевой комиссией… приговорить и приговор привести в исполнение. Вот и закрыл их там, и других убедил, что, мол, погибли, надеялся спасти, вернуть… когда соответствующие обстоятельства выйдут. А теперь, раз вы на них вышли, значит, всё, край, пора мне самому приезжать. Что, злы они там на меня небось? В клочья разорвать грозятся?..
Новый укол, куда болезненнее первого. Машка не успела ответить.
– Как они там? Плохо? Трансформация всё идёт? – продолжил декан торопливым полушёпотом, так что Машке пришлось, чтобы разобрать слова, вдавить трубку в ухо.
– Остановилась трансформация. Стазис. И… мне кажется, вытащить их можно, – забормотала она неуверенно.
– Оставить, Мария, думать даже не смей! Не суйтесь с Игорем на болото. Приказ это! Всё поняли, товарищ Угарова? – совершенно иным, холодным и деловым тоном сказал декан. – Мои распоряжения – они вам с товарищем Матюшиным ясны?
– Да, – еле слышно ответила Машка, пока Игорь пытался прижаться к трубке у её уха и уловить хотя бы обрывок разговора.
– Ну, всё поняла? – Они вышли на улицу. Маша шла, едва передвигая ноги, в одно мгновение налившиеся невыносимой тяжестью, в висках стучали молоточками перепутанные обрывки мыслей.
– Не было у Арнольдыча другого выхода! Прав он был во всём!.. Э, Рыжая, ты чего?
– Помолчи, Игорёна.
– Ну, как скажешь. – Он пожал плечами.
– Иди, – Машка с неопределённым выражением махнула рукой, – отдыхай. Чует моё сердце…
– Что?
– Ничего. Отдыхай, товарищ Матюшин. Пока можно.
* * *
– Игорь, вставай! Игорь!
Он
Но за плечо его трясла именно Рыжая, и никто другой:
– Одевайся, Игоряш, там военные. И преподаватели из института. И…
Откуда? Как? Почему? Так быстро? И Потёмкин тоже?
– Арнольдыч с ними? – Игорь сел на узкой койке.
– Нет, – зло отозвалась Машка.
– Может, что-то случилось? – засомневался Игорь. – Может, у него из-за нас теперь неприятности? Почему нас не позвали? И откуда ты всё знаешь?
Машка всхлипнула и отвернулась.
– Я полночи не спала, не могла просто. А потом вдруг как по голове стукнули – упала на подушку и вижу – лес, болото, Карманку, наш городок… и вокзал, а на вокзале – огни, огни, огни, оцеплено всё, разгружается целый эшелон…
– Какой эшелон, что ты плетёшь?! Поезду от Москвы до Карманова полных семь часов тащиться! А ещё собрать всех надо, бумаги подписать, эшелон сформировать, вагоны получить, паровоз, чтобы «окно» предоставили…
– Тихо ты, – Машка швырнула Игорю на колени комок одежды, отвернулась к стене. – Одевайся. И слушай дальше. Я вскочила, штаны натянула – и на станцию. А там…
– Что, и впрямь эшелон? – Игорь прыгал на одной ноге, пытаясь попасть в штанину.
– Эшелон, – кивнула Рыжая. – И всё оцеплено, прямо как во сне.
– Экстрасенсорная прецепция, вариант…
– Сама знаю! Так вот, всюду часовые, охрана всюду, из теплушек солдаты высаживаются, из литерного вагона – маги. Меня не заметили. А я их узнала. И разговоры услыхала… Смотрю, профессор Преображенский, он у меня лабы вёл, я к нему, мол, где Виктор Арнольдович? А он мне – ну что вы, Мария Игнатьевна, товарищ Потёмкин очень занят, к тому же старая рана серьёзно обострилась, ему сперва в ЦК на заседание, а потом в больницу; нас же сюда скорее, ликвидировать, как он выразился, «прорыв негативных энергий». Ликвидировать прорыв, понимаешь?!
Игорь понимал.
– Не приехал Виктор Арнольдович. Не приехал Отец. – Маша вдруг всхлипнула. – Скорее, Гошенька, скорее, побежали!
– Куда?
* * *
Над Кармановым застыла глухая ночь – совсем как в тот раз, когда они только отправлялись на поиски. Отправлялись, даже не подозревая о «серафимах». А вокзал вспыхивал огнями, там перекликались паровозы, доносился нестройный гул.
– Быстро развернулись, – запыхалась Машка. – Бежим, Игорёха, они лес прочёсывать станут!
– И чего было Арнольдычу таиться? – всё равно пытался не верить Игорь. – Если всё равно кончилось так, как кончилось, истребительным полком с ротой боевых магов? Если он признаваться не хотел, скрывал, что «серафимы» живы, – то что ж сейчас-то так запросто всё выложил?
– Да мало ли! – отмахнулась Рыжая. – Соврал. Про Симу и девочек ничего не сказал, наплёл, как Скворцову, дескать, какая-то фашистская некромантия пробудилась, бомба неразорвавшаяся сдетонировала и из болота чёрт знает что полезло… А может, всё ещё проще. Серафимов он боится куда больше, чем начальства. Любого.