Отдаленное зеркало: пагубный XIV век

Такман Барбара

Однако Филипп VI не чувствовал себя уверенно на престоле. Он воспитывался, не готовясь стать королем, и не обладал необходимой твердостью характера. Казалось, он чувствовал, что взошел на престол не по праву, к тому же это чувство усугублялось прохладным отношением к нему современников, считавших его le roi trouve («найденным королем»), словно Филиппа нашли в капусте. Кроме того, он был под каблуком у своей жены Иоанны Бургундской, вздорной и сварливой женщины, не пользовавшейся не только любовью, но и уважением окружающих, хотя она покровительствовала искусству и приезжавшим в Париж ученым мужам.

Такой же набожный, как Людовик Святой, но не обладавший его волей

и интеллектом, Филипп VI более всего интересовался вопросами богословия и, в частности, Блаженным видением, стараясь уразуметь, видят ли души усопших праведников лик Господа сразу же, как только попадают на небеса, или им приходится дожидаться Судного дня. Вопрос казался Филиппу насущным, ибо, как он считал, заступничество святых за людей эффективно только в том случае, если они допускаются к Богу. Люди верят в помощь святых и недаром жертвуют деньги, опуская их в ящички рядом с раками, содержащими мощи заступников. Филипп дважды обсуждал этот вопрос с богословами и пришел в «великое возмущение», когда папский легат в Париже сообщил ему, что папа Иоанн XXII сомневается в реальности Блаженного видения. Хронист по этому поводу сообщал: «Король пригрозил легату костром, если тот не отречется от своих слов, а затем велел оповестить папу, что если тот продолжит сомневаться в Блаженном видении, то будет объявлен еретиком». Затем Филипп написал Иоанну XXII, что отрицание Блаженного видения подорвет веру людей в заступничество святых и Девы Марии. К удовлетворению Филиппа VI, созданная папой комиссия, исследовав насущный вопрос, пришла к заключению, что святые, оказавшись на небесах, видятся со Всевышним.

Правление Филиппа VI началось в благоприятных условиях: Франция процветала. Голод и эпидемии ушли в прошлое, и даже проклятие тамплиеров стерлось из памяти. Спорная Фландрия вернулась под французский контроль в результате победоносной военной кампании, предпринятой королем. Отношения с ней наладились и стали столь же устойчивыми, как и с четырьмя другими крупнейшими ленами: Бургундией, Бретанью, Фуа и Арманьяком. Только Гиень (Аквитания), отданная Филиппом VI в лен английскому королю, оставалась источником нескончаемого конфликта.

Когда в 1338 году этот конфликт обострился, семейство Куси породнилось с австрийскими Габсбургами, в результате чего появился на свет Ангерран VII, герой этой книги. Этому союзу посодействовал сам Филипп, искавший союзников для борьбы с Англией. Годом раньше Филипп заявил, что Гиень является собственностью французской короны, а Эдуард III ответил тем, что объявил себя законным королем Франции и стал готовиться к войне. Когда английские войска высадились во Фландрии, намереваясь предпринять дальнейшее продвижение, обе враждующие стороны принялись лихорадочно искать союзников в Нидерландах и по другую сторону Рейна.

Филипп VI не только подбирал союзников, но и хотел увериться в том, что могущественные Куси выступят на его стороне в борьбе с англичанами. Филипп добился для Ангеррана VI руки Екатерины Австрийской, дочери герцога Леопольда I и правнучки Амадея V, графа Савойского. Савойя, находившаяся между Францией и Италией, являлась в XIV столетии графством с автономным правлением и в то время была центром матримониальной сети, охватившей почти все европейские страны. Так, одна из семи теток Екатерины приходилась супругой византийскому императору Андронику III Палеологу.

В Средневековье выгодная женитьба помогала налаживанию международных и межаристократических отношений, служила рычагом дипломатии. Отношения между европейскими странами и их властелинами зачастую зависели не от общих границ и высоких государственных интересов, а от династических связей и родственных отношений, что позволяло, например, венгерскому принцу претендовать на неаполитанский престол, а английскому – на кастильский. Французские Валуа, английские Плантагенеты, богемские Люксембурги, баварские Виттельсбахи, австрийские Габсбурги, миланские Висконти, правители Арагона, Кастилии и Наварры, герцоги Бретани, графы Фландрии и Савойи – все они плели матримониальную сеть, при создании которой никогда не учитывались два фактора – чувства брачующихся и интересы народа.

Хотя для заключения брака требовалась добрая воля жениха и невесты, высказанная ими священнику, на практике это требование порой нарушалось. Так, император Священной Римской империи Людвиг Баварский объявил о помолвке своей малолетней дочери, даже еще не научившейся говорить, что и привело, как некоторые посчитали, к тому, что она на всю жизнь осталась немой, и за это ее отцу предстояло ответить на Божьем суде.

При женитьбе своего сына или замужестве дочери правители, руководствуясь личными интересами, не обращали внимания на единокровность жениха и невесты, хотя церковь, понимая физиологическую опасность таких союзов, запрещала браки между родственниками по крови до четвертого колена включительно. О таком запрете вспоминали только тогда, когда появлялась необходимость разорвать объявленную помолвку, ставшую по какой-то причине невыгодной. Для получения материальной или политической выгоды церковь неизменно соглашалась на брак родственников по крови, закрывая глаза на запрет, или, исходя из тех же соображений, вспоминала о нем, когда возникала необходимость в разводе.

Чтобы решить финансовые вопросы женитьбы Ангеррана VI на Екатерине Австрийской, в 1337–1338 годах между Филиппом VI и герцогом Леопольдом были заключены два договора. Согласно им, Леопольд давал в приданое дочери сорок тысяч ливров, а Филипп назначил ей из королевской казны ежегодную ренту в размере двух тысяч ливров. Десять тысяч ливров король пожаловал Ангеррану, а тот пообещал преподнести Екатерине после женитьбы шесть тысяч ливров, и самое главное – к чему стремился Филипп – направил своих людей в королевское войско для защиты страны от вторжения англичан.

В первое время война между англичанами и французами не ожидалась тяжелой и продолжительной, ибо Франция считалась доминирующей силой в Европе, и ее военная мощь намного превосходила мощь Англии и других европейских стран. К тому же население Франции, составлявшее двадцать один миллион человек, в пять раз превышало численность английского населения. Тем не менее обладание Аквитанией и выгодный союз с Фландрией позволяли английскому королю иметь в своем распоряжении два плацдарма для успешного наступления, что придавало уверенности в благоприятном исходе дела и даже предоставляло ему возможность дерзко насмехаться над Филиппом VI, называя того «Филиппом Валуа, который мнит себя королем Франции»; ни Филипп VI, ни Эдуард III не могли даже предположить, что развязанная ими война не только не закончится при их жизни, но и продлится при жизни их детей, внуков, правнуков и праправнуков и что она принесет великие бедствия и, наконец, что эта война станет последней драмой Средневековья.

В 1339 году Ангерран VI, оставив жену беременной, отправился на войну. На севере Франции англичане перешли в наступление, и их отряд из тысячи пятисот человек осадил Уази, принадлежавший де Куси замок. Но вассалы Ангеррана VI защищались с таким упорством, что заставили англичан отступить, несмотря на то, что их возглавлял Джон Чандос, один из наиболее искусных английских военачальников. В отместку за эту досадную неудачу Чандос разграбил и сжег три города, входившие во владения де Куси. Тем временем Ангерран VI присоединился к Филиппу, оборонявшему город Турне, и в его отсутствие у него дома появился на свет следующий Ангерран – седьмой и последний из сеньоров де Куси.