Отдаленное зеркало: пагубный XIV век
Шрифт:
Глава 3. Рыцарство
Ангерран VII, продолжатель династии де Куси и первенец у родителей, был, несомненно, им дорог, но, вероятно, все-таки не был объектом трогательной заботы и обожания, что обычно проявляется в наше время по отношению к новорожденным. Из всех отличий Средневековья от наших дней наиболее поразительным является отсутствие внимания к детям. Писатели и живописцы Средних веков теплые чувства к ним в своих работах почти не проявляли. Богомладенец Христос, конечно, изображался на руках матери, но в период, предшествовавший середине XIV столетия, его изображали или в скованной позе, не прижимающимся к матери даже во время кормления, или лежащим голым или спеленатым на земле, поодаль от матери, смотрящей на него безучастным взглядом. Эта обособленность от младенца, как полагали, подчеркивала божественное происхождение
В средневековой литературе, в которой рассказывается о судьбах детей, их, как правило, умерщвляют или оставляют одних в лесу по повелению короля, испугавшегося пагубного пророчества, или по приказу безжалостного отца, подозревающего в измене свою жену. В рассказах женщины обычно флиртуют, обманывают мужей или занимаются проституцией, в драматических сочинениях они – святые и мученицы, а в рыцарских романах – прекрасные, но недоступные дамы.
И все же без темы материнства не обходилось. Так, в одном из произведений английский проповедник рассказывал пастве, как некая мать, «гулявшая с ребенком в зимнюю пору, увидев его замерзшие руки, дала ему пук соломы, чтобы он их согрел, потерев о солому». Можно увидеть заботу матери о ребенке и на немногочисленных дошедших до нашего времени средневековых рисунках: вот она учит своего ребенка ходить, вот вычесывает ему из головы вшей, а вот вяжет на четырех спицах носки малышу. В «Наставлении послушницам» («Ancrene Riwle»), сочинении XII столетия, мать играет со своим сыном в прятки, а когда он, плача, зовет ее, не в силах найти, «она, раскрыв объятия, бросается к нему, обнимает его и вытирает ему глаза».
Средневековые рисунки посвящены различной деятельности: люди молятся, пашут, торгуют, охотятся, забавляются, путешествуют, читают и пишут, спят и едят, – но на этих рисунках редко можно увидеть детей, что заставляет задуматься: почему?
Материнская любовь считается врожденной и потому не может утратиться, но, возможно, в определенных неблагоприятных условиях может ослабнуть. В Средневековье детская смертность была очень высокой (один, а то и два ребенка из трех), и потому любовь к малым детям, являясь делом неблагодарным, могла подавляться. Возможно также, что частое вынашивание делало детей менее привлекательными для матери. Ребенок рождался и умирал, и его замещал другой. Состоятельные аристократы и буржуа имели больше детей, чем неимущие люди: матерей заменяли кормилицы, и поэтому период бесплодия был коротким. Богатые люди часто взращивали от шести до десяти отпрысков. Гийом де Куси, дедушка Ангеррана VII, вырастил пять сыновей и пять дочерей, а его сын Рауль – четверых сыновей и столько же дочерей. Девять из двенадцати детей Эдуарда III и Филиппы Английской достигли зрелости. Обычно средняя двадцатилетняя женщина была способна к деторождению на протяжении двенадцати лет, но между родами могли возникать перерывы, примерно до двух с половиной лет, вызванные выкидышами или самостоятельным кормлением новорожденного.
Однако говоря о детстве людей, живших в Средневековье, нельзя делать категорических обобщений. Конечно, о детях нередко заботились, качали их в колыбели и на руках, пели им песни на ночь. В XIII веке Филипп из итальянской Новары писал: «Бог в своей милости преподнес детям три дара: любить и узнавать человека, который вскармливает его, встречать с улыбкой того, кто с ним играет и возится, и уважать того, кто занимается его воспитанием. Если по вине взрослых ребенок не сможет воспользоваться этими благостными дарами, то он еще в раннем детстве станет раздражительным, капризным и непослушным, и тогда как следует его воспитать окажется затруднительно». Однако Филипп высказывался за строгое воспитание, ибо, как он считал, «немногие дети страдают от строгости, и слишком многие дети от того, что им многое разрешают».
Однако книг по воспитанию детей и уходу за ними в Средневековье было немного. Зато не составляло труда найти книги (переплетенные манускрипты) по этикету, домоводству, уходу за больным в домашних условиях и даже освоить начала иностранного языка с помощью разговорника. Из существовавших в то время книг читатель мог получить полезные советы и наставления: постричь ногти и тщательно вымыть руки перед званым обедом, пожевать фенхель или анис, чтобы освежить дыхание, не ковырять
По книгам женщина могла научиться делать чернила, отраву для крыс, приправлять вино пряностями, ухаживать за домашними певчими птицами и создавать им условия для спаривания в неволе, выращивать розы, удалять с одежды грязные пятна куриными перьями, намоченными в горячей воде, содержать в тепле спальню зимой, бороться с блохами летом и наставлять слуг должным образом, чтобы, к примеру, служанки, перед тем как лечь спать, гасили свечу на своем ночном столике, на нее дунув, или рукой, а не подолом ночной рубашки.
И все же книги о материнстве и детстве в Средневековье существовали, хотя и были наперечет. Из них можно было узнать, как правильно кормить грудью ребенка, как отнимать и отучать его от груди, как мыть, как пеленать. В частности, эти вопросы рассматриваются в одном из наиболее примечательных сочинений XIII столетия, труде Варфоломея Английского «Книга о природе вещей». Он писал, что кормление грудью новорожденного имеет большую эмоциональную ценность, ибо при этом мать проявляет к младенцу наиболее нежные и теплые чувства. Врач тех же времен Альдобрандино да Сиена, практиковавший во Франции, рекомендовал мыть ребенка два раза в день, отучив от груди, кормить кашей на меде и молоке, а когда ребенок начнет ходить в школу, чередовать занятия с развлечениями и сном. Но как все эти рекомендации выполнялись, сказать затруднительно.
В Средневековье многие дети, о которых не заботились должным образом, умирали, не достигнув пяти-шестилетнего возраста. А те, кто в таких неблагоприятных условиях выживал, вероятно, росли эмоционально опустошенными, что могло негативно влиять на их дальнейшую жизнь.
У детей, конечно, были игрушки – куклы, запряженные игрушечными мышами кукольные повозки, деревянные рыцари и оружие, глиняные зверушки, мячи, ракетки с воланами; кое-где находилось место качелям и каруселям. «Мальчики, – по Варфоломею Английскому, – как и все мальчишки на свете и во все времена, не обременены никакими мыслями, беззаботны. Больше всего они любят играть и ничего не боятся, зная, что в худшем случае их ждет лишь наказание розгами. Они неизменно голодны и потому уплетают все, что выставлено на стол, а при случае все, что попадется под руку. Они быстро заливаются смехом и так же быстро ударяются в слезы. Попыткам матери вымыть и причесать их они обычно противятся, а когда их все-таки приводят в приличный вид, то вскоре пачкаются опять». Девочки, согласно тому же Варфоломею, более послушны и близки своим матерям.
Если дети доживали до семи лет, они вступали во взрослую жизнь. Детство кончалось. Средневековая жизнь отличалась в известной степени инфантильностью с присущей ей неспособностью сдерживать опрометчивые эмоции, побуждения. Возможно, это объяснялось тем фактом, что средневековое население было довольно молодо: примерно половину составляли люди моложе двадцати одного года и приблизительно треть – люди младше четырнадцати.
Мальчик из знатной семьи до семи лет находился на попечении женщин, обучавших его хорошим манерам и грамоте. Святую Анну, покровительницу детства и материнства, часто изображали обучающей читать Деву Марию. В возрасте от восьми до четырнадцати лет сын знатного человека определялся пажом к сеньору, владельцу близлежащего замка, а сыновья бедных родителей в семи-восьмилетнем возрасте шли в слуги и подмастерья. Служба у сеньора не считалась позорной и унизительной: паж или даже оруженосец помогал своему господину мыться и одеваться, заботился о его гардеробе, прислуживал за столом. Сеньор в свою очередь обучал оказавшихся у него в услужении сыновей знатных людей: учил их верховой езде, боевому искусству и соколиной охоте, а также петь, музицировать, играть в шахматы и триктрак. Священник, живший при замке, или местный аббат занимался их религиозным образованием, учил чтению и письму и, возможно, началам грамматики.
Когда служившие у сеньора сыновья знатных родителей становились оруженосцами – что случалось в возрасте четырнадцати-пятнадцати лет, – они приступали к более интенсивным занятиям боевыми искусствами: учились владеть мечом, копьем и другим оружием, изучали геральдику и правила рыцарских поединков. В то же время они помогали управляющему поместьем вести хозяйство сеньора, использовались в качестве конфиденциальных курьеров, а в походах хранили деньги и ценности господина. Науками они почти не занимались, но при желании могли познакомиться с правом и геометрией, основами ораторского искусства и даже с латынью.