Отдана чудовищу
Шрифт:
… означает, что отныне вы две половины, единого целого.
Просторная столовая сияет своей белизной, столы накрытые белоснежной скатертью, на них нежные орхидеи белого, розового и оттенка возвышаются на тонких палочках, не загораживают вид на улыбающихся гостей, а услужливая армия официантов щедро подкладывают дорогие закуски, пока я нервно мну белоснежную льняную салфетку.
Скоро молодые, то есть мы с Глебом, пойдем в комнату. Я останусь с ним один на один.
— Кончай кукситься! — шепчет мне на ухо Маша. — Ты пробовала лобстера? Татьяна, кухарка, сказала, что он стоит тысячу долларов!
— Я не хочу, — мне просто кусок в горло не полезет. С Глебом, за сегодняшний
— Эх! — вздыхает Маша, выпивая залпом шампанское. — Тихо как на похоронах и шампанское какое-то горькое.
— Что? — переспрашиваю я.
— Я говорю: горько! — кричит изрядно захмелевшая, почти труп, подруга. Почти, потому что я обязательно исправлю это. Мне вполне хватило поцелую на регистрации. Быстрого, мимолётного как удар электрошокером. Примерно это я ощущала, когда он меня поцеловал.
Гости оживились и поддержали дружными возгласами. Глеб, натужено улыбаясь, встал и потянул меня за локоть вверх. Его рука ложится на мою талию, я замираю как лань перед охотником. Мысленно готовлю себя, настраиваю, чтобы не реагировать так бурно. Но все до того момента как его губы касаются моих. Я закрываю глаза, от переизбытка рвущихся чувств. Не реагировать! Не сметь!
Раз!
Голова кружится.
Два!
Ноги слабеют, мне приходиться обхватить его сильную шею, давить в себе желание провести руками ниже, по ярко выраженным грудным мышцам, которые не возможно скрыть хлопковой рубашкой.
Три!
Ноги слабеют, а сердце в груди делает кульбит.
Глеб отпускает меня и я мешком падаю на стул.
— Три? Слабак! — кричит подруга, хватанувшая слишком большую порцию шипучей храбрости. Глеб опирается на спинку моего стула и наклоняется к Маше.
— Ещё одна такая выходка, и ты отправишься в свою тьму тараканью пешком. Не забывай! Ты! Всего лишь прислуга! И здесь только потому, что моя жена, Олеся, считает тебя подругой. И хватит пить! Ты превращаешься в вульгарную дуру, — Глеб не повышает голоса, говорит вкрадчивым шепотом, но звучит это очень устрашающе, что не только у меня бегут мурашки страха, но и Маша превращается в тихо блеющую овцу.
— Простите Глеб Мстиславович. Я поняла вас, — несмотря на робость и страх, я возмущена тем, как он разговаривает с Машей.
— Это, как ты верно заметил, моя подруга! Я не позволяю себе так разговаривать с твоими многочисленными гостями. Пусть мне не всегда нравится что они говорят и как действуют, — смотрю за плечо мужа, на его друзей. — И жду от тебя того же. Имей уважение к моей ЕДИНСТВЕННОЙ гостье.
— Она прислуга!
— Не сейчас! Сейчас она моя гостья. И если тебе так противно меня целовать, мог просто этого не делать, — близко сидящие гостьи затихают, внимательно прислушиваясь к нашей беседе.
Глеб резко встаёт, его стул со скрежетом отъезжает.
— Дорогие гости! — с улыбкой обращается к ним. — Пейте, веселитесь, а нам пора.
Он невозмутимо ведёт меня больно сжимая руку. Мы поднимаемся наверх. В его спальню.
Щелчок замка и мой пульс подскакивает. Глеб опирается спиной на дверь, скрестив руки на груди, сканирует меня жёстким взглядом.
— Позволь кое-что тебе объяснить. Ты теперь, моя жена! Это значит, ты уважаешь меня, не перечишь. Она оскорбила меня, я указал ей на место. Ты не должна идти против моей воли. Мое слово — закон. Ты За мужем! В нашей семье муж главный! Я не буду плясать под твою дудку. Это понятно? — я отпускаю глаза в пол, не в силах противостоять его напору. Он буквально меня раздавил своей властной энергетикой. Из-под лба, смотрю как он снимает бриллиантовые запонки и развязывает галстук, кидает его на спинку.
— Что стоишь? Раздевайся! У нас брачная ночь, как никак.
— То есть мы будем… у нас будет?.. — краснею, заикаюсь.
— Секс? Да, конечно. Видишь ли, Олеся, без этого детей не бывают.
Пока Глеб ушел в душ, я быстро разделась и юркнула под одеяло, натянула его до самого носа, обратилась в слух. Под нарастающий стук сердца, слушала как перестала бежать вода, как он вытирается.
Глеб вышел ко мне в одном полотенце, обмотанным вокруг бедер. Я не впервые вижу мужчину голого по пояс, но именно мой муж вызывал во мне восхищение вместе со смущением. Покраснела как помидор, но не могла отвести взгляд от поджарого горячего тела. Скользила взглядом от покатых плеч к грудным мышцам с темными сосками, ниже к рельефному животу с шестью кубиками. Взгляд остановился на руках, увитых переплетением вен, как его пальцы цепляют уголки полотенца и оно летит вниз.
Я зажмурилась, видя впервые мужской половой орган. Для верности накрылась одеялом, как будто это помогло бы забыть эту болтающуюся сосиску. Кровать рядом со мной прогнулась.
— Что ты так смутилась, Олеся? — он опустил одеяло, навис надо мной. — Никогда раньше не видела член? — мои щеки пылали огнем. Я лихорадочно покачала головой, глаза Глеба блеснули, а на лице заиграла довольная улыбка. Мой взгляд опустился к его паху. Он вырос! Превратился в огромную покачивающуюся дубину, направленную на меня. Меня охватил непонятный жар и томление внизу живота. Нечто похожее я чувствовала когда он меня целовал.
— Ох, — не сдержалась я.
— Давай посмотрим что мне досталось, — он откинул одеяло в сторону, я тут же прикрыла стратегические места руками.
— Тебе не стоит меня стесняться. Я же твой муж. Убери руки! — он смотрел на меня как на кусок стейка с каким-то особым голодом. От этого огня в глазах я зажглась как фитиль.
— Не понимаю, — Глеб разговаривал сам с собой. Касаясь моей шеи и спускаясь вниз, вместе с пламенем охватившим ту часть тела, что он трогает, изучает. Твердые пальцы накрывают затвердевшие соски и меня выгибает под действием неизвестных мне чувств, а с губ слетело несдержанное «ах».
— Такая чувствительная, — он, продолжает разговаривать сам с собой, нагибается к остро торчащему розовому соску и втягивает его в рот. Меня пронзает молния, устремилась между ног, где стало влажно. Я свела бедра вместе, пытаясь унять пульсацию между ними, но Глеб требовательно раздвинул их в сторону и его рука коснулась меня там. Надавил на какую-то особую точку и меня подбросило.
— Давай-ка мы это снимем, — снял очки и стал для меня размытым пятном. Чувства стали острее. Накрыл меня своим горячим телом. Схватил за голову не позволяя увернуться и впился грубым поцелуем. Между ног ощущала его горячую дубину, а поцелуй из спокойного превратился в борьбу языками. Мы, как два оголодавших зверя, готовы сожрать друг друга. Его губы такие сладкие манящие, чем больше я их пробовала, тем больше хотелось. А с телом творилось что-то непонятное. Меня словно в кипяток окунули. Внутри все полыхает огнем, бедра пришли в движение, словно тело диктует что делать, чтобы унять жар внутри. Твердый как сталь внутри и нежный снаружи его половой орган скользил между моими складочками, каждое движение подбрасывало меня на новую высоту наслаждения. Я жадно шарила по его телу, обследуя каждый участок. У моего мужа потрясающее тело, сильные руки. Да он само совершенство.