Отдать душу (сборник)
Шрифт:
– А потом?
– А потом?
– переспросил Макс в телевизоре задумчиво.
– Потом я мысленно... Нет, не мысленно, а в воображении перемещаю предмет, представляю его в другом месте, ну... я не знаю, как сказать, но приблизительно так.
Макс, не в телевизоре, а насамделишный, оторвался от экрана. Толик пристально смотрел на него, наконец спросил:
– Слушай, Симыч, а ты... Ты только не обижайся. Ты действительно это делаешь, или это трюк?
– Я действительно это делаю, и это можно расценивать и как трюк, только
– Правда?
– в голосе Толика сквозило недоверие.
Макс усмехнулся, несколько секунд смотрел на телевизор, где на экране все еще выплясывал Гусман со своими вопросами. Потом Макс закрыл глаза, картинка на экране застыла, потом пленка стала мотаться вперед, картинки замелькали на экране, снова замерли и замелькали в обратном направлении, к началу передачи. Промотавшись до середины, кассета остановилась, на экране замер Гусман с открытым ртом, чуть дернулся и сменился улыбающимся Максом. Толик сидел с таким же открытым ртом, как и у Гусмана.
– Как ты это делаешь?
– выдавил он осипшим голосом. Галя вообще не смогла ничего сказать. Макс улыбнулся и посмотрел на экран. Картинка ожила, и Макс с телеэкрана, смеясь, сообщил:
– Ха-ха, да очень просто.
– И все же, Максим Денисович?
– Знаете, вы можете мне не поверить, но все проще, чем вы думаете. Я беру предмет и тщательно изучаю его до мельчайших подробностей, я вникаю в его сущность, в каждую детальку, вижу все, становлюсь с ним единым целым... Ну, хм, это уж очень громко звучит, но это так.
– А потом?
– А потом? Потом я мысленно... Нет, не мысленно, а в воображении перемещаю предмет, представляю его в другом месте, ну... я не знаю, как сказать, но приблизительно так.
Картинка на экране снова замерла, Макс подумал, экран погас, видеомагнитофон заурчал, выплюнул кассету. Все молчали.
– Здорово, - выдохнул наконец Толик.
– А еще что-нибудь?
Макс убрал руки под стол, посмотрел на стопку с водкой. Стопка поднялась в воздух и тихо, не расплескивая содержимого, поползла выше и выше, замерла. Макс запрокинул голову, открыл рот. Стопка перевернулась, выплеснула водку в подставленный Максов рот и так и осталась висеть над столом. Макс пощелкал пальцами, подобрал закуску, закусил. Толик не успел заметить, как это произошло, но стопка снова оказалась на столе, притом наполненная до краев.
* * *
Галя убирала со стола. Уже хорошо поддатый Макс собрался топать домой. Толик, шатаясь, поперся его провожать. Они оделись кое-как, вышли на лестницу, свет в прихожей у Толика погас сам, и дверь закрылась, хотя никто ее не трогал.
Они вышли на улицу. Морозный, пьянящий воздух ударил в лицо.
– Максик, - орал пьяный Толик на всю улицу, не смущаясь того, что было уже полпервого ночи.
– Я тебя люблю, ты гений!
– Это ты гений, - вторил ему Макс.
– Ты и твой Желязны. Это вы мне подсказали идею.
– А ты все можешь?
– поинтересовался Толик.
–
Макс подошел к фонарному столбу, оперся о него и стал пристально вглядываться в скамейку у подъезда. Скамейка поднялась в воздух, завертелась и с диким грохотом рухнула вниз.
– Во, - подытожил Макс.
– Здорово, - восхитился Толик.
– А еще?
– Еще?
– Макс огляделся в поисках чего-то, на чем можно было поэкспериментировать. По темной ночной улице шла девушка.
– О!
– сообщил Макс. Он пошел к девушке навстречу, широко раскинув руки.
Девушка испуганно шарахнулась в сторону. Но Макс упорно продолжал идти в ее сторону. Фонари стали светить ярче, загорелись даже те, у которых минуту назад были выбиты лампочки. Девушка оказалась освещенной так, будто в нее лупил луч прожектора. Макс приблизился.
– Разрешите с вами познакомиться, - протянул Макс.
Девушка испуганно дернулась, вывернулась, обошла Макса, прижавшись к краю тротуара, побежала.
– Куда?
– крикнул Макс.
Толик засмеялся.
– Я все могу, - с ослиным упрямством заявил Макс.
Девушка бежала, как и бежала, но почему-то теперь она не двигалась с места. Толик смотрел на нее уже без смеха, но все еще с улыбкой.
– Пошли, - скомандовал Макс. Они приблизились к девушке. На ее испуганном побледневшем лице были слезы.
– Мамочка, - тихо, одними губами прошептала она.
– Разрешите, - завел Макс старую песню, - с вами.
– Отпусти ее, Ксимыч, - Толик говорил уже без улыбки.
– Не надо так.
Макс нервно повел плечом, но отпустил. Девушка дернулась, споткнулась, но не упала, а скрылась в ночи.
– Ты видел? Я всесилен, - орал разошедшийся Макс.
Он рассматривал теперь огромный помойный бак. Бак с металлическим лязгом оторвался от земли, из него посыпался мусор. Бак проплыл по воздуху несколько метров и завис над головой Макса. Толик смотрел хмуро, он протрезвел и перестал смеяться.
– Слушай, Макс, а ты не боишься?
– спросил он вдруг
– Чего?
– Того самого, - неопределенно сказал Толик.
Макс не понял, в затуманенном алкоголем мозгу мысли вертелись вяло, как сонные осенние мухи. Боится? А чего ему бояться, когда он всесилен. Он может все, на что только способно его воображение, а оно у него богатое, способно на многое.
– Нет, - ответил Макс, - не боюсь. Чего мне бояться?
– А вдруг ты надорвешься, что тогда?
Макс поднял голову, огромный металлический бак, до краев наполненный мусором, висел в ночном небе над его головой. Что будет, если он надорвется? Он четко представил себе упавший бак, под которым распростерлось его бездыханное окровавленное тело. Он представил себе это всего на секунду, на долю секунды, но представил так ясно... Идиот!!! Неимоверным усилием его затухающий разум попытался исправить ошибку, вернуть бак на прежнее место...