Отдать якорь. Рассказы и мифы
Шрифт:
За грязной, липкой стойкой бара, засиженной мухами, стоял здоровенный гориллоподобный бармен в серой от пота майке, подчёркивающей вздутую буграми мускулатуру.
Он стоял к нам боком, протирая похожим на его же майку полотенцем пивной бокал из волнистого стекла. Мы видели его мясистую в тугих складках шею, его небритую щетину и его напускное равнодушие к окружающей обстановке. Он делал какие-то внутренние жевательные усилия, от чего кожа на его лице вздувалась желваками, а уши методично перемещались в возвратно-поступательном движении. Бицепс его согнутой в локте правой руки был
Когда наш вожатый из института Лесгафта обратился к нему с вопросом, он повернул своё лицо к нам, и мы увидели совершенно жуткое бельмо на левом глазу. Было такое впечатление, что именно это бельмо и смотрело на нас своей мутной с прожелтью шаровидностью, а правый, здоровый глаз, ничего не видел. Он перебросился несколькими фразами с нашим новым знакомым и медленно кивнул головой, опустив тяжёлое веко на правый глаз. Левый, похожий на лунный глобус, всё так же мертвенно «смотрел» на нас гипнотическим взглядом. Я ощутил в спине внутренний холодок, который пробегал по позвоночнику сверху вниз. (Уже потом, когда мы делились впечатлениями, все согласились, что чувствовали нечто похожее).
Это мой старый знакомый по спортивному клубу, – пояснил наш добровольный гид, – он бывший боксёр, который никогда не знал поражений. Посылал всех в нокаут в первом же раунде. Это очень не нравилось публике, и в одном из боёв кто-то метко выстрелил ему пулькой из пневматического пистолета прямо в глаз. Он так рассвирепел, что тут же коротким хуком уложил на ринг соперника, а следом и судью. За что его, собственно, и дисквалифицировали. Сейчас он нальёт нам пивка.
И он показал нам на ближайший столик, застеленный клеёнкой цвета давно не стиранного камуфляжного хаки.
– Если честно, то пить уже неохота, – поделился своими мыслями Гена Желтяков, наш старший электрик.
– И даже наоборот, – добавил Николай Иванович, – отлить не мешало бы.
– А нет ли тут более злачных мест? – с сарказмом спросил я, – как у нас в Ленинграде.
– Как в Ленинграде, точно нет. Меня там часто угощали ваши земляки. Я это хорошо помню. И хочу отплатить тем же – хочу угостить вас. Сегодня я получил зарплату, – и он похлопал себя по заднему карману туго обтягивающих его поджарую фигуру джинсов. – Но, к сожалению, только очень крупными купюрами. У него, – и он указал на гориллоподобного бармена с бельмом на глазу, – даже сдачи нет. Поэтому я возьму у вас немного мелочи, а потом разменяю и всё отдам. Хорошо?
Он так завораживающе улыбнулся, что мы тут же согласились, но с единственным условием – в любом другом месте, только не в этом. Мы опять стали делать круги и петли по незнакомым кварталам Дакара. При заходе на очередной круг наш вожатый поведал нам, что после окончания института он приехал к себе в Сенегал и работал сначала массажистом в спортивном клубе, а потом тренером. Сейчас он главный тренер сборной команды по футболу.
– Зарплата каждый месяц, – с радостью сообщил он и опять похлопал по заднему карману своих штанов.
– Что-то я ничего не слышал про сборную Сенегала, – поделился своими мыслями заядлый болельщик Гена.
– Ещё услышишь, – развеял сомнения нашего электрика влекущий нас в
Судя по темпу нашего движения и резким изменениям его вектора, готовил он команду хорошо. И нам опять захотелось пить. Наконец, мы оказались в более приличном месте. Конечно же, если бы он привёл нас сюда сразу, то вряд ли мы согласились бы остаться и здесь. Но по сравнению с первой, новая «забегаловка» показалась немного чище и светлее. На столах был пластик, который, похоже, даже вытирали. А на витрине барной стойки красовалось несколько бутылок с бренди, виски и ещё чем-то очень импортным. Количество мух, правда, было примерно таким же, но бармен выглядел намного благообразнее. Единственно, что его портило, – постоянно бегающий жуликоватый взгляд, то и дело коротко останавливающийся на наших персонах. Но и это можно было понять: мы вторглись на территорию исключительно темнокожего царства, мы выделялись, как случайное белое пятно на кофейной скатерти Сенегала.
Наш знакомый переговорил с жуликоватым барменом и подошёл к столику, за которым мы с некоторой брезгливостью разместились.
– Всё в порядке, – возвестил он, потирая руки. – Что будем пить? Пиво – это само собой.
Он уселся за наш столик, выдрав из земляного пола соседний стул, глубоко ушедший в утрамбованную ногами посетителей почву.
– Во-первых, давайте познакомимся. Меня зовут Бхомбо Вазу. Мои друзья в Ленинграде звали меня Васей. А кликуха была у меня «бомбовоз» – Вася Бомбовоз.
– А почему Бомбовоз? – удивился Николай Иванович.
– Ну, Бхомбовазу, Бхомбоваз, Бомбовоз. Похоже? Но лучше зовите меня просто Васей.
– Русский ты выучил на «пять», – похвалил его Гена.
И Вася, тыча в тощую грудь кулаком, сразу продекламировал:
– Да будь я хоть негром преклонных годов и то, без унынья и лени…
Чтец сделал длинную паузу и вопросительно уставился на нас:
– Ну, – дальше… Маяковского проходили?
– Проходили, – признался старший нашей группы, – но про негров чего-то не помню.
– Я русский бы выучил только за то, что им разговаривал Ленин, – закончил Вася и пальцем обвёл на своей курчавой голове большой овал, обозначающий «знаменитую» ленинскую лысину. Потом добродушно улыбнулся, обнажив два ряда крепких белых зубов:
– Это же классика!
– Вася, а сколько стоит здесь пиво? – неожиданно спросил Николай Иванович.
– Об этом можете не беспокоиться. Всё будет оплачено. Я только возьму у вас мелкие деньги, чтобы рассчитаться, а потом разменяю свои и отдам. Сколько у вас есть? Начнём с Николая Ивановича. Так, я понял, Вас зовут?
– У меня только крупная купюра – тысяча франков. Мелочи нет.
– Это ничего. Дело в том, что у меня ещё крупнее, – отозвался на это заявление Вася, – и у них тоже нет сдачи. Но с тысячи они дадут.
Николай Иванович вынул из брючного кармана свой кошелёк, извлёк из неё бумажную купюру и положил на стол.
– Вот, – произнёс он, – других нет.
– Это хорошо, – весело отреагировал Вася. – Кто следующий?
Мы недоумённо переглянулись.
– А что, этого не хватит? – наивно спросил я.