Отдай мое сердце

Фрай Макс

– А чего ты их просто не выгонишь? – сочувственно спросил я. – Ты же теперь начальник, как решишь, так и будет. Зачем они тебе?

– Ну, формально-то выгонять стариков не за что. Сместить с любой занимаемой должности того, кто с ней не справляется – запросто, этой возможностью я регулярно пользуюсь, чтобы навести хоть какой-то порядок в делах. Но выгнать человека из Ордена без крупной провинности не позволяет устав. В котором, к сожалению, не оговариваются минимальные обязательные требования к способностям и личным качествам адептов. Считается, если человека однажды приняли в Орден, значит он того достоин, решение пересмотру не подлежит.

– А переписать устав? Чем он хуже Кодекса Хрембера?

– Тем, что любое внесенное в Орденский Устав изменение равносильно

роспуску Ордена, а за такую выходку леди Сотофа мне голову оторвет. Орден формально один для мужчин и женщин, и ей удобно, чтобы он продолжал существовать. А что мне – не очень, так это мои проблемы. Впрочем, это справедливо: я в Ордене ненадолго, для выполнения определенной задачи, а она – как минимум до конца времен.

Зная леди Сотофу Ханемер, я ни на секунду не сомневался, что «как минимум, до конца времен» сказано не для красного словца.

– Все-таки когда про срок в тридцать с лишним лет говорят «ненадолго», у меня волосы дыбом, – признался я.

– Редкий случай, когда твоя реакция не кажется мне преувеличенной, – усмехнулся мой друг. – Впрочем, ладно; справедливости ради, молодежь в Ордене вполне ничего. С большинством Младших Магистров можно иметь дело, а после того, как научатся правильно дышать, будет еще лучше. А среди новичков попадаются такие, что был бы я настоящим Великим Магистром с призванием, сам себе сейчас завидовал бы. Но старшее поколение – о да-а-а-а-а.

Это длинное «да» в его устах прозвучало выразительней, чем добрая дюжина древних угуландских ругательств, которые, кстати, со временем, стали могущественными заклинаниями. Удивительная все-таки штука формирование магического языка.

– Удивительно все же обнаружить в себе способность жаловаться, – помолчав, сказал Шурф. – Не назвал бы открытие приятным, это совсем не тот талант, обладания которым я бы желал. А ведь намеревался всего лишь объяснить тебе, что человека соответствующей квалификации, способного удержать Дух Холоми и одновременно выполнять всю административную работу, в настоящее время в Соединенном Королевстве просто нет. Когда это выяснилось после трагической гибели леди Ауды Рейи, бывшей комендантом в Смутные Времена, сэр Джуффин рвал и метал. Все мало-мальски подходящие кандидаты на должность коменданта Холоми к тому времени находились там в качестве узников или отбывали бессрочную ссылку. Оставался разве что я. Но идея сделать комендантом Холоми бывшего Безумного Рыбника не нашла понимания даже у покойного Короля, хотя обычно в самых важных вопросах они с Джуффином были заодно. Пришлось остановиться на кандидатуре сэра Марунарха Анторопа – ты же, насколько я помню, был с ним знаком [2] ? Сердечный человек, прекрасный администратор, и, что особенно важно, замок Холоми изъявил готовность принять его назначение, как потом согласился с кандидатурой Тойхи Камши; как ты понимаешь, мнение замка в этом вопросе решающее. А обязанность разбираться с Духом Холоми легла на плечи Тайного Сыска. То есть в итоге мне все равно пришлось учиться его усмирять. Ну, хорошо хоть не всему остальному. Всякий опыт сам по себе интересен, но не всякий жизненно необходим.

2

Действительно был. Обстоятельства знакомства описаны в повести «Камера номер пять-Хох-Ау».

– Иногда дурная репутация – сущее спасение, – улыбнулся я. – Ты, наверное, от радости на потолке плясал, когда Король завернул твою кандидатуру.

– Да нет, не особо плясал. Не то чтобы я мечтал об этой должности, но и не стремился любой ценой ее избежать. До недавнего времени мне было более-менее все равно, чем заниматься. Неравнодушие к своей судьбе – не та роскошь, которую я мог себе позволить. Не забывай, в ту пору мои Мертвые Магистры еще сторожили меня на границе между явью и сном [3] . И задача у меня была понятно какая – сохранять равновесие, ни на миг не расставаться с новой личностью, ничем себя не выдавать

и постараться дожить до того момента, когда я буду способен закрыть старый счет. А какую работу при этом выполнять – да какая разница? Лишь бы оставался досуг для чтения и путешествий, потому что совсем без радостей не прожить никому, даже мне. То есть физически выжить можно, но о магии придется забыть. Какими бы способностями ни обладал человек, а для успешной практики магии высоких ступеней нужна жажда жизни. Даже вожделение к жизни. Страсть. А какая может быть страсть к тому, что тебе давно опротивело.

3

Подробно об этих обстоятельствах рассказывается в повести «Ворона на Мосту».

– Получается, хорошо, что у меня такое шило в заднице? – обрадовался я.

– Не преуменьшай, сэр Макс, их там, по самым скромным подсчетам, несметные тысячи. Что, разумеется, хорошо. Жадность к жизни всегда была твоей сильной стороной. И, надеюсь, ею останется. Это более чем вероятно – при условии, что ты не сойдешь с ума от переутомления. Доводить до такой крайности я тебе не советую. Одна из самых малоприятных разновидностей безумия. И пользы от нее никакой.

– Ай, ну да, – спохватился я. – Ты же не просто так переводишь на меня камру, а потому, что должен научить ставить этот грешный защитный барьер от Безмолвной речи. Джуффин говорит, ты ему твердо пообещал. Надеюсь, вы не поспорили на деньги? Не хотелось бы нанести разоренной Орденской казне последний сокрушительный удар.

– Нет, мы не поспорили на деньги, – совершенно серьезно ответил Шурф. – И я думаю, зря. Когда еще представится возможность так легко заработать.

– Легко?!

– Легче легкого. Я наконец-то понял, почему у тебя не получается. В глубине души ты очень сильно не хочешь ставить этот барьер, потому что боишься пропустить что-нибудь важное. Которое, как тебе кажется, непременно случится, как только ты закроешься для Безмолвной речи. И без тебя, конечно, все рухнет.

– Надо же, я ровно то же самое понял. Совсем недавно. Пока скучал в камере. Все-таки длительное тюремное заключение активизирует мыслительные процессы. Страшно даже представить, до чего бы я успел додуматься, если бы отмотал весь срок… Но как ты собираешься распорядиться своим великим открытием? Бояться пропустить что-то важное я вряд ли вот так сразу перестану. И что без меня все рухнет, заранее совершенно уверен. Джуффин говорит, у меня наконец-то появилась мания величия. Возможно, он прав.

– Похоже на то. Тот факт, что мы неплохо справлялись в твое отсутствие, не производит на тебя никакого впечатления; впрочем, это я как раз очень хорошо понимаю: тебе проще думать, будто нам все эти годы случайно везло, чем согласиться, что без тебя легко обойтись. Звучит абсурдно, но в твоем случае вполне может оказаться правдой; по крайней мере, лично я не готов проверять, так оно или нет. Поэтому не беспокойся, с твоей манией величия я бороться не намерен. Напротив, постараюсь вносить посильный вклад в ее дальнейшее формирование.

– Просто говори мне время от времени, что я властелин Мира, – посоветовал я. – Часто не надо, дюжины раз в сутки вполне достаточно. И аргументацию можешь особо не продумывать, я тебе верю, ты знаешь. Как мало кому в Мире. Собственно, как больше никому.

– Вот именно на это я и решил сделать ставку, – невозмутимо кивнул мой друг. – Я имею в виду, на то, что ты мне целиком доверяешь. А кроме того знаешь, что я, если надо, могу пробиться с Безмолвной речью через любой защитный барьер.

Это правда. В искусстве сокрушения чужих защитных барьеров сэр Шурф Лонли-Локли великий мастер. То есть он много в чем великий мастер, но в этом деле по-настоящему страшен. В смысле, кого угодно способен достать. Даже сэр Джуффин Халли не мог спокойно поиграть в карты со старыми приятелями, когда в нем внезапно возникала неотложная надобность и за дело брался Шурф. У него несгибаемая воля, помноженная на сверхчеловеческую концентрацию. Проще говоря, он упрям, как адский осел из ослиного ада. Мне до него пока далеко.