Отдел 15-К
Шрифт:
— Смешная, на ниточках. Человечек в колпаке, таком странном, рогатом, и весь в ромбиках.
— Арлекин что ли? — уточнил Герман.
— А я знаю, как его зовут? — фыркнул Ржавый — Она мне про него, про дядьку этого, позавчера рассказала. А её с ним Ксюха познакомила, та что тоже пропала.
— Была такая, верно, пропала — подтвердил Карась — Она не из этого подвала была.
— Ну да, Ксюха на 'Сортировочной' гужевалась — Ржавый снова поежился — Марюта мне сказала, что дядька сильно добрый, обещал ей куклу такую подарить, если она
— Педофил? — предположил Колька — Тогда это не наш профиль, это надо Петровке информацию сливать, да и все.
— Не надо никакой Петровки — нехорошо улыбнулся Карась — Мы с этим кучерявым сами поговорим о жизни и о судьбе. Наш вокзал, наше право.
— Ты дальше рассказывай, парень — попросил Ржавого Герман — Что было после? Ты же с Марютой пошел?
— Ясное дело — Ржавый почесал щеку — Не верю я, что за так куклы дарят, а дядьки… Они разные бывают.
— И? — настойчиво подтолкнул мальчику Герман.
— Дал он ей куклу — хмуро ответил Ржавый — И когда Марюта ее взяла, она как-то… Как неживая стала. Ну, я не знаю, как объяснить даже… Застыла на месте, кукла эта в руке у нее висит. А этот-то, в шляпе пальцами щелкнул и пошел, а Марютка за ним.
— И? — Карась выбросил окурок — Что мы из тебя все клещами тянем?
— И все — Ржавый опустил голову.
— Врёшь — Герман взял мальчишку за плечо — Ты же пошел за ними?
— Пошел — под нос буркнул мальчишка — Подумал, что эту дуру выручать надо. Только вот не вышло. Там потом такое было…
— Я сейчас его удавлю! — взорвался Карась.
— Да не ори ты — Герман присел на корточки и указательным пальцем вздернул подбородок Ржавого вверх — Что там было?
— Домина там была огромная — наконец прорвало парня — Деревянная! Разноцветная! С факелами! Прямо на старых путях из ниоткуда взялась. Они на крыльцо поднялись, так дверь открылась сама, сама! Не было за ей никого, я же видел, шагах в десяти был. Этот-то Марюту в дом запихал, повернулся и на меня уставился. И как только заметил, я за старой цистерной спрятался? А он стоит, лыбится и кричит 'Эй, бамбино, иди сюда. Я знаю, что ты здесь. Не надо бояться маэстро Джованни, он любит детей, он играет с ними в театр'
Ржавый снова замолчал.
— И чего? — Карась достал новою сигарету.
— Все — мальчика шмыгнул носом — Припустил я оттуда, как подорванный. А он мне вслед 'Если надумаешь — театр Джованни Малетто ждет тебя'.
— А ты говоришь — педофил — хмыкнул Герман — Нет, Николетто, это наш клиент.
— Хрень какая-то — Карась был настроен скептично — Я шестую развилку знаю — какой там дом деревянный может быть, да еще и на путях?
— Есть многое на свете, друг Карась, о чем и Шекспир не ведал — Герман достал телефон — Стало быть, Ржавый, он тебя в гости звал?
— Звал — мальчишка обвел глазами трех мужчин и завизжал — Я туда больше не пойду! Не пойду!
— А ну цыть, мелкий — процедил Карась — Куда скажут — туда и пойдешь.
Телефон Германа издал
— На ловца, как говорится — он нажал клавишу — Да, Вика.
Герман прильнул ухом к трубке телефона, время от времени качая головой, Карась же подошел к насупившемуся мальчишке.
— Не трухай, Ржавый, ничего с тобой там плохого не случится, я, Карась, тебе слово даю. Нас трое, у начальников пушки с собой наверняка, да и я… Кхм… Даже без ствола кое — чего стою. Ну, не быкуй, ты ж пацан, а не фуфло.
— Просто дядька этот — Ржавый обреченно вздохнул — Он неправильный. Ненастоящий он, но очень страшный. Голос ласковый вроде, но меня страх до костей пробрал.
— Если говорит — значит дышит. А если дышит — значит его можно заставить прекратить это делать — усмехнулся Карась, достал из кармана горсть карамелек и протянул их Ржавому — На вот грохотулек тебе, на родимый зубок. С ними жизнь повеселее будет.
— Прав малой — Герман закончил разговор и убрал телефон в карман — Радуйся Ржавый, с рефлексами у тебя все в порядке. Смылся ты вовремя и по уму.
— Что Вика сказала? — Колька облизал губы — Узнала она чего?
— Узнала — безмятежно ответил ему Герман — В восемнадцатом веке, когда еще никакого вокзала в помине не было, здесь много чего происходило. В том числе произошло три пожара, при этом погорельцем был один и тот же человек. Это был владелец театра, некий итальянец, имени которого история не сохранила. Но сдается мне, что звали его…
— Джованни Малетто — закончил за Германа Колька — А чего ж он три раза-то горел?
— Не знаю — развел руками Герман — Но вряд ли случайно. Народ в те времена на Москве был тогда миролюбивый и богобоязненный, просто так 'красного петуха' никому не подпускал, стало быть были очень веские на то причины. Например — колдовство.
— Хрень какая-то — Карась сплюнул — Колдовство, восемнадцатый век.
— Пошли к шестой развилке — скомандовал Герман — Там и посмотрим, что да как. Ржавый, ты оденься что-ли?
— Так уже — вздохнул Ржавый — Дядьки, может все-таки без меня?
Метель усиливалась, снег слепил Кольку, он время от времени мокрой перчаткой стирал с лица тающие снежинки, и именно поэтому прозевал тот момент, когда из пелены появился старик с узловатой палкой, спросивший у идущего впереди Карася -
— Сынок, не подскажешь, где я?
— Опа — Карась остановился и уставился на деда — Батя, ну ты даешь! Ты здесь откуда?
— Да вот, заплутал немного — ответил ему старик — До людей-то далеко?
Колька с удивлением смотрел на старца — он был одет совсем уж не по сезону, в какую-то дерюгу, к которой подходило слово 'рубище', шапки не было вовсе, а через плечо была перекинута сумка. Вдобавок у деда была длиннющая борода.
— До людей? — Карася, привычного ко всему, внешний вид старика похоже не смутил — Это тебе вооон туда надо, за тремя цистернами бери левее…