Отдел 15-К
Шрифт:
— В старинные года — передразнила его тетя Паша — Подумать же можно, Колька? Головой. Когда метро в Москве построили?
— При Сталине? — неуверенно сказал парень и взглядом попросил поддержки у Германа.
Тот промолчал.
— Вот поколение, а? — посетовала тетя Паша — Ничего не помнят, ничего не знают и учиться ничему не хотят. Одни эти гаджеты на уме да блядки.
— Ой, тетя Паша, ладно тебе — все-таки заступился за Кольку Герман — А то в ваше время о другом думали? Да нам до вашего поколения в последней из названных тобой областей — как до
Тетя Паша усмехнулась и стукнула Кольку кулаком в бок.
— При Сталине, при Сталине — как видно, у нее и впрямь была бурная молодость, поскольку комментировать слова Германа она не стала — Метро строить начали в 1931, на Русаковской. Ну, как строить? Экспериментировали, искали идеальные варианты. А вот в 1933 уже начали большое строительство, великий поход. Генплан утвердили, первую линию разметили и даешь! Сначала поверху копали, а уж потом вглубь зарылись, тоннели повели.
Тетя Паша замолчала, на лице ее гуляла улыбка — видно, хорошее вспоминалось.
— А после? — негромко спросил Пал Палыч.
— А после все юзом пошло — уборщица перестала улыбаться — То зальет все, то плывун, то обвал. И страх еще начал народ брать. И кого — это комсомольцев-то? Там такие сорвиголовы были — кто на гражданской повоевал, кто в ЧОНе служил, а остальные, кто помоложе — ни бога, ни черта не страшились. А тут — прямо не пойми, что творится начало. С ума люди сходить начали, на стены бросаться. И — пропадать. Тут-то Глеб Иванович и подключился к этому вопросу. Тогда — не то что сейчас, тогда не было 'твое — мое'. Общее дело было, одно на всех.
Колька завертел головой — кто такой был Глеб Иванович, он не знал.
— Бокий — пояснила тетя Паша, верно оценив его взгляды.
— Он руководил отделом в то время — добавил Ровнин, крутя в пальцах трубку.
— Спецотделом ОГПУ — НКВД, сокращенно — 'СПЕКО' — отчеканила тетя Паша внезапно молодым и каким-то незнакомым голосом, на мгновение Кольке показалось, что она одета не в старенькие кофту с юбкой и фартук, а в китель с воротником- 'стоечкой', холодным золотым блеском сверкнули петлицы на нем — Называй вещи своими временами, Олег.
Кольке сильно понятнее не стало, хотя кое-что встало на свои места.
— Что было дальше? — нетерпеливо спросил Пал Палыч — Что Бокий сделал?
— Метро не Каганович придумал, и не Сталин — тетя Паша снова стала прежней, привычной — Его еще Брюс спланировал, между прочим. И строили его, территориально, в смысле, по тому плану, который он разметил. Они и сами этого могли не осознавать — но это так. И еще — Якоб Виллимович предупреждал в своих записях, что под городом, в глубине, есть нечто, и это нечто полноправный владелец тех мест. Тьма и тоннели под Москвой — его вотчина и нельзя там что-то делать, прежде не задобрив эту сущность.
— И Бокий рассказал об этом кому следует? — уточнил Ровнин. Было видно, что он не врал, и эту историю целиком тоже слышал впервые — Ему поверили?
— Поверили, конечно — тетя Паша тихонько рассмеялась — Ему — верили. И еще его боялись, как раз потому что верили. Вот
— А я слышал, что не его тогда расстреляли — заметил Герман, который, судя по всему, про этого самого Бокия много чего знал — Мол, какого-то уголовника шлепнули, а Глеб Иванович потом аж до семидесятых прожил.
Тетя Паша промолчала, давая понять, что эту тему она обсуждать не станет.
— Не суть — Ровнин недовольно глянул в сторону оперативников — Что было потом?
— Потом Глеб Иванович пошел туда, в тоннели — тетя Паша поёжилась — Я была тогда в его кабинете, когда он решение об этом принимал. Барченко против был, он считал, что с такой сущностью лучше не договариваться, что легче его жертвами задобрить. А Бокий сказал — 'Жертв не напасешься. И делу это вредить будет, первая линия метро должна быть сдана к тридцать пятому году. Значит — надо договариваться'. И пошел.
— Один? — Герман аж глаза выпучил.
— Нет — помотала головой тетя Паша — Кто бы его одного отпустил? С ним Цибизов пошел, из 9 отделения, и Риза Хильми. Оба мужики большого риска и опыта немалого. Что характерно — за Бокием были готовы идти в огонь, и в воду. Хотя — у нас все такие были, потому и не осталось почти никого после тридцать седьмого года. А кого и раньше в расход вывели. Помню, в тот вечер Бокий все жалел, что Яшку Блюмкина расстреляли. Очень он ему доверял, и очень он его уважал.
Кольке все эти имена почти ничего не говорили. Про Блюмкина, правда, он что-то слышал… Или видел? Там что-то с Есениным у этого Блюмкина было. То ли он был его друг, то ли наоборот — враг.
Но, судя по лицам оперативников, эти рассказы старенькой уборщицы производили на них серьезное впечатление.
— В ночь они и ушли — продолжала между делом свое повествование та — А вернулись утром. Все трое. Видок у них был — не дай бог еще раз такое увидеть. Ну, и в грязи перемазались конечно, мы потом с Лидкой их одежду отстирывали. Но — дело сделали. Договорились они с Хозяином подземелий о том, что он будет забирать себе одного человека в год, да еще заблудившиеся в метротоннелях тоже все его будут. Но только заблудившиеся, а всех остальных — рабочих, обходчиков и всех прочих он трогать не станет.
— Закладная жертва, как ты и говорила — произнес Ровнин — Понятно.
— Ну, и еще — если будут метро расширять, то Хозяин вправе себе забрать одну дополнительную жертву — продолжала говорить тетя Паша — Ну, а если это будет широкий фронт работ — то люди снова придут к нему и поговорят.
— И ходили? — немедленно спросил Герман.
— А как же — тетя Паша кивнула — И в шестидесятых, и в семидесятых. В семидесятых, правда, тоже не сразу додумались до этого. Когда серую ветку потянули, то всё как сейчас вышло, только быстрее Пиотровский, который тогда отделом руководил, сообразил в чем дело. Но он и историю эту знал, в отличии от вас. Ему ее рассказал Эйлер, тот, которого он на посту начальника сменил. А Эйлер ее…