Отдел «15-К»
Шрифт:
— А чего? — не понял Колька — Шаурма как шаурма.
— Копыто, веди их в запасники — Свищ не стал ничего объяснять парню, только головой покачал, видимо поражаясь наивности и неразборчивости работников внутренних органов.
Колька до этой прогулки даже не представлял, какая на самом деле большая территория может быть у вокзала. Все перроны и здания — это лишь малая толика того, что видят пассажиры. Помимо этого, есть еще какие-то ангары, переходы, отстойники, пути, которые давно никуда не ведут. И везде
Впрочем, разговоры с большинством из них ничего не дали — контингент на задворках вокзалов, увы, был соответствующий, в основном из людей, которые и в жизни ушли на второй, а то и на третий план бытия. Речь их была не слишком связной, мысли как у Буратино — коротенькие — коротенькие, памяти не было вовсе, а уж как они благоухали…
— Как в домино — печально отметил Герман, пообщавшись с очередным бомжом, который так и не взял в толк, что от него хотели — Пусто — пусто.
— Так не с теми говорите — засмеялся кто-то у оперативников за спиной.
Обернувшись, они увидели невысокого паренька в короткой кожаной куртке, черноволосого и с невероятно ехидной физиономией.
— О, Карась — пробасил Копыто, которому явно опостылело мотаться под усиливающимся снегопадом — Все, теперь твоя очередь. Адья, пацаны.
— Молодой, держи подгон — Карась протянул Кольке сверток — Кинь бациллу на кишку.
— А мне? — возмутился Герман.
— Не — не, речь только вот об этом кадете шла. Что мне Свищ сказал — то я и сделал — открестился Карась — Извини, братуха.
— Оставишь — приказал Герман Кольке, который рыча вцепился зубами в ароматную теплую шаурму — Или я тебя здесь и прикопаю.
— Сурово у вас — отметил Карась.
— А то — Герман стряхнул с плеч снег — Ладно, это все лирика. Так где искать надо? Ты там что-то сказал, я все верно услышал?
— Верно — кивнул Карась — Когда Свищ уже к вам уехал, мне одна сорока на хвосте весточку принесла, что есть шкет, который что-то видел.
– 'Что-то' — что?
— А не знаю — Карась развел руками — Еще не говорил с ним. Ну, пошли?
— Само собой — Герман ловко вырвал остатки шаурмы из рук Кольки — Дай сюда. И куда в тебя только лезет?
Карась шел впереди, шустро перелезая через какие-то ограждения и время от времени исчезая за разыгравшейся метелью. Уже совсем стемнело, Колька начал опасаться, что они потеряют своего проводника в этом железнодорожном заснеженном чистилище, а после не найдут отсюда выхода.
— Вот здесь — Карась обнаружился у кургузого кирпичного домика с темными окнами — Тут у них лёжка.
Против ожиданий он не стал стучать в дверь, а вдарил своей ногой, обутой в щегольской остроносый сапог с скошенным каблуком в жестянку, лежащую у фундамента дома.
— Маринка, открывай, свои
— Чего там морозить-то? — раздалось из-под земли, и жестянка распахнулась, оказавшись дверцей, ведущей в подвал.
Оттуда пахнуло копотью и смрадом немытых тел, Колька непроизвольно поморщился.
— Ну, чего тебе? — наружу высунулась всклокоченная голова, только по голосу в ее обладателе можно было опознать женщину, да еще по имени, которое назвал Карась. Хотя какое там… Одуловатые щеки, узкие щелочки глаз, черные зубы — все это делало существо, представшее перед оперативниками бесполым.
— В твоём гадюшнике шкет есть, отзывается на имя Ржавый. Дерни его сюда, поговорить с ним надо.
— Чего натворил чоли? — ощерилась Маринка — Так я его стервеца…
— Не базлай — осек ее Карась — Сюда его давай живо. Или ты думаешь, что я к вам полезу сам?
Колька испытал невероятное облегчение от того, что не надо спускаться вниз, в эту удушающую вонь. И кто знает, что там вообще подхватить можно?
— Щас — пообещала Маринка и скрылась из вида.
— Двадцать первый век — как бы в пространство сказал Герман.
— А чего ты хотел? — усмехнулся Карась — Это только в телевизоре всякие президентские программы действуют да чистеньких детдомовцев показывают, которые всем довольны. Я вот тоже с такого шалмана начинал, только в Харькове, и больше всего боялся, что снова в детдом попаду. И я этих пацанов понимаю — уж лучше здесь, чем под защитой государства. Шансов выжить больше.
Герман помолчал.
Жестянка — дверца снова лязгнула и на поверхность вылез парнишка лет десяти, кутающийся в какое-то драное пальтишко.
— Ты Ржавый? — уточнил Карась.
— Я — хмуро подтвердил пацан и кивнул огненно — рыжей головой — Чего звал?
— Дерзкий — Карась достал пачку сигарет — Люблю таких. Курить будешь?
— Благодарствую — Ржавый помотал головой — Не хочу привыкать, на это дело бабки нужны.
— Правильно мыслишь — одобрил Карась, закуривая — Курить — здоровью вредить. Ладно, малой, вот какая тема есть. Шепнули мне, ты базарил за то, что видел как одну пацанку на шестой развилке кто-то умыкнул. Вправду видел это, или так, голимый прогон толкнул?
— Правда видел — поежился Ржавый — Только тут вот какое дело — не умыкнули ее. Сама она за тем дядькой с куклой пошла.
— Каким дядькой? — немедленно спросил Герман — Что за дядька?
— Высокий такой — мальчишка засопел — Кучерявый, в шляпе смешной.
— Так кучерявый или в шляпе? — Карась выпустил струйку табачного дыма — Это как?
— Вот так — мальчишка вздохнул — Волосы у него до плеч, черные, как гудрон и шляпа как у цыгана.
— А что за кукла? — вклинился в разговор Колька.