Отдел странных явлений: Проклятье в подарок
Шрифт:
– Не человеку это решать, - Иван открыл Тетрадь Судеб и с ненавистью посмотрел на Карателя, - но не забывай, юнец великовозрастный, что человек может отомстить!
Получается, что время смерти моего друга специально отнесено на несколько минут позже. Мне уже ничем не помочь. Я чувствую, как сердце отчаянно борется с прогрессирующей с катастрофической скоростью болезнью. Как кровь бежит по жилам все медленнее. Как темнеет всё вокруг. Я умираю, не думал, что это так больно. Ну же, Лес Судеб, пусти меня! Инфернальное проклятье уже действует. Надеяться
– Ты слишком спокоен, Иван Иванович Дураков, - скрестив руки на груди, говорил Каратель, равнодушно глядя, как я бьюсь от боли, стремясь отсрочить смерть.
– И я знаю, как заставить тебя нервничать!
Кю ловко спрыгнул с кресла и стянул с моей левой руки один из амулетов. Сил уже не оставалось. Я тихо лежал, стремясь не делать лишних движений и сосредоточиться на открытии портала в другой мир. Как у меня получилось все в Кемете три месяца назад, ума не приложу. Сейчас очутиться в другом пространстве - невыполнимая задача.
– Думали меня обмануть, смыться в другой мир или что вы там задумали?
– словно маятник, крутил перед глазами у Дуракова браслет Каратель.
– Я не идиот…
– Забирай и мой талисман, - Иван протянул свой амулет Кю, - и не забудь свою тетрад…
И в тот момент, когда программист протянул черный блокнот хозяину, он скукожился, обхватив живот руками. Из последних сил я коснулся магией его сознания. Его легкие словно залиты бетоном, на грудь натянут неразжимаемый обруч. Иван вытаращил глаза, хватая последние глотки воздуха, но вдруг его отпустило, и он простонал:
– Я умру, но задание я выполнил…
И снова, с еще большей отрадой неведомые умирающему инферналы принялись сжимать ему грудь, выдавливать содержимое желудка. Слабость в руках и ногах вскоре одолела Ивана. Он, не в состоянии контролировать свое тело, завалился набок. И последнее, что он видел - ужаснувшееся лицо Карателя, прочитавшего последнюю запись в своей Тетради Смерти.
Я уверен, Иван постарался на славу. Умирать, как говорится, так с музыкой. Превознемогая боль, Иван нашел в себе силы ехидно улыбнуться.
– Подонок, - прошипел эмо, по лицу которого теперь текли настоящие слезы.
А когда Каратель с ненавистью пихнул программиста, шинигами Вася, жуя красное яблочко, смеялся что было сил.
– Вот так всегда и бывает, мой милый Кю-сан, когда человек возомнит себя Богом.
И через мгновение страхолюдина исчезла, а Каратель, опустившись на колени, зарыдал, прижимая к лицу вместо платка Тетрадь Судеб.
Осталось совсем немного. Пара вздохов, и всё. Кончены наши жизни. Глупо и бесславно. Одна радость - задание, мы, все-таки, выполнили.
И в этот момент в дом ворвался взъерошенный Санджи Киномото в компании, трудно поверить, но Минасуке-сан. Дочь, все же, нашла контакт с отцом. Глаза наместника яростно горели. Не обращая внимания на препятствия в виде стола и кресел, Киномото двумя прыжками очутился рядом со мной. Всё кончено, Киса, ты опоздал. Его горячие пальцы разжимают мой сжатый в конвельсии кулак и я чувствую, как вскипает кровь, боль уходит на второй план, взгляд проясняется, и, опустив веки, я вижу… вижу то, куда спешил уйти.
– Иван!
– дико ору я, из последних сил вскакивая на ноги и толкая в сторону Киномото.
Это предсмертная агония. Временное улучшение. Надо торопиться. Если я не успею уйти, умру. Не уведу друга - он погибнет. Как я тогда буду смотреть в глаза Маш-шу и Ирины? Иван, тяжело дыша, смотрит на меня, но не может двинуться с места. Боль сковывает его тело. Я чувствую, у меня есть еще время… дарованное тем, что сунул Киномото мне в руку. И я налетаю на друга, обнимаю его обеими руками. Боль разрывает мое тело, и я теряю сознание. Неужели я не успел, неужели умер? И я вижу теплящийся вдали фиолетовый огонек.
– Ваня, ты тут?
Два тела российских агентов лежали… как в яойной манге: одно поверх другого. А посреди гостиной, сидя на коленях, рыдал маленький мальчик, на вид лет пятнадцати. Санджи Киномото опустил голову и тяжело вздохнул. К нему подошла и Минасуке-сан. Она взяла отца за руку и прижалась к плечу наместника.
– Папа, ты успел?
– Папа?
– удивленно спросил он, глядя на старшеклассницу.
– Ой, - закрыв рукой рот, она отскочила в сторону и, сев на краешек дивана, неугомонная Минасуке заплакала.
– Я… кажется влюбилась в Небу-сан.
– Славный был парень, да, - опустил взгляд Киномото.
– И, надеюсь, продолжает им быть.
Российские коллеги Санджи не дышали и не собирались приходить в себя. Опустившись на колени, он пихнул тело Неба, чтобы оно откатилось в сторону, а потом попытался прощупать пульс у обоих. Ничего. Никаких признаков жизни. Остается только опустить веки и прикрыть изуродованные предсмертной болью лица наволочками. Госпожа Кия, которой наместник честно сказал, что сын ее живее всех живых, оказалась обманутой. Как хорошо, что она не тут. Пока он, блюститель порядка во всей аномалии, долгих три месяца жарился под солнышком Кемета, устраивая личную жизнь, его подопечные, русские подданные ввязались в смертельную схватку и потерпели поражение.
Санджи тяжело вздохнул. Ему не впервой было видеть мертвые тела. Только как теперь сказать Шаулину и тем женщинам, что ждали возвращения своих любимых. Они будут еще долго оплакивать своих героев. Простит ли Антон Викторович Кису за оплошность? Да и нагло врать в лицо митаннийской принцессе - не в стиле старого самурая. Страх охватил душу наместника.
– Я же их предупреждала, - причитала Минасуке, - говорила, что ни один, переступивший порог этого дома, не уходит отсюда живым…
– У них работа такая, - собравшись с духом, сказал Санджи, - и мы должны их достойно похоронить. Только… ни о чем не говори моей женщине. Да, и почему ты переоделась в пожилую ниххонскую женщину?