Отдел возмездия
Шрифт:
Не знаю, сколько длилось небытие, но вскоре я почувствовал шум и далекие голоса. Как будто всплывал со дна озера на поверхность, а там кричали люди. А затем я резко вдохнул воздух, ощущая невероятную боль в висках и затылке.
Кто-то хлопал меня по щеке и каждый такой удар отзывался в черепе колокольным звоном. Я нечленораздельно замычал и оттолкнул руку бьющего.
— Ну, как ты, живой? — спросил где-то рядом заботливый голос. — Чего ты его так приложил, Серега, думать же надо наперед!
Я с трудом разлепил глаза и огляделся. Что за чертовщина?
А еще по обе стороны от меня стояли двое мужчин и озабоченно глядели мне в лицо.
— Эй, малой, ты как, жив? — снова спросил тот, что справа. — Не хватало еще тебя здесь шмякнуть. Мы ведь не на холоде, в конце концов.
Он был плотный, с круглым лицом и лопоухими ушами, в синей спортивной форме.
— Ыаоуииих, — я все еще продолжал изображать из себя корову, потому что язык еле ворочался во рту. — Ыуо уыи ааукакие?
— Да, еще не очухался, лыком не вяжет, — сказал второй, с морщинистым лицом, но подтянутый и крепкий, тоже в спортивке. У этого уши, наоборот, были сверху обломаны, как у борца. — Ну, хорошо, что хоть очухался, я уж думал ты все, того, откинул копыта.
Он протянул руку и помог мне подняться. Я потряс руками и повернул голову, туда-сюда. Вроде все цело и на месте, что за чудеса?
— Где это я? — спросил я, еще раз оглядевшись. — Что случилось? Где уборщик? Меня не арестовали?
Лопоухий и карнаухий переглянулись. На пальцах Сергея, того, что с обломанными ушами, я заметил кастет. Ого, чего это мы тут отрабатывали, интересно?
Видимо, я все-таки выжил и попал в лапы громил моих заказчиков. А они начали наказывать меня за то, что я нарушил условия заказа. Тогда почему я не в наручниках и они смотрят на меня так встревоженно?
— Нет, он еще не очухался, — покачал головой лопоухий. — Пойдем, врачу тебя покажу.
Но тут карнаухий Серега взял его за плечо и что-то шепнул на ухо. Не обращая на них внимания, я спустился с ринга с гудящей головой и сел на лавку под огромным плакатом Сталина и Ленина на стене.
На стене напротив висели другие плакаты. На одном изображен могучий рабочий, перехвативший тощую костлявую руку с изображением символа доллара «$» на ладони и надписью: «Бдительность — наше оружие!».
На втором такие же могучие рабочие орудовали в домне, а сверху на них лилась огненно-красная струя, надпись внизу гласила: «Больше металла советской стране! Увеличим выплавку стали в 1950 году до 25,4 млн. тонн!». Покосившись на плакаты, я пробурчал:
— Вот ведь, косят винтаж!
А затем поглядел на свои руки, ноги и остолбенел от удивления. Это ведь не мои руки-ноги! С чего это ведь у меня, сорокалетнего мужика, вдруг появились такие молодые гладкокожие руки, да еще и мускулистые, как у рабочего на плакате?
Правда, ногти чуть грязноватые, но все равно не мои. Я оглядел ноги, тоже сильные и гораздо короче, чем у меня были до этого. Что за чертовщина здесь творится? Я ощупал лицо и сразу заметил, что оно не мое, тоже какое-то другое. Более широкое, что ли.
— Мать честная, что творится? — прошептал я и больно ущипнул себя за щеку.
Наверное, я еще сплю. Затем заозирался в поисках зеркала, но в это время ко мне подошла шушукавшаяся до этого парочка странноухих.
— Слышь, Мишка, ты чуток отдохни сейчас, посиди у стеночки, хорошо? — заботливо спросил лопоухий. — Не надо к врачу тебе сейчас, понимаешь? Спишет с учебы и все, отправишься в свой родной Чугуевск или откуда ты там.
Серега рядом с ним хмурил лохматые брови. Кастет он уже стащил с кулака и стоял теперь, поглаживая костяшки пальцев.
— Но если ты себя совсем уж плохо почувствуешь, то не надо геройствовать, понял? — крикнул он. — Лучше иди, проверься. Лучше к себе улететь в Мухосранск, чем с пробитой башкой дурачком остаться.
Я уже и так чувствовал себя придурком. Это же явно не мое тело.
— Айн момент, господа хорошие! — крикнул я и вскочил со скамейки. — Я извиняюсь, но где тут нужник?
— Да точно, иди, голову остуди, — добавил лопоухий и указал в сторону двери. — Вон там уборная, забыл, что ли?
Туалет был чистый, добротный, но без унитаза. Над рукомойником сияло овальное зеркало. Я заглянул в него и обмер. На меня глядело чужое лицо какого-то парнишки, скуластое, с широкой костью, с упрямо сжатыми губами и высоким лбом. Русые волосы коротко подстрижены «ежиком». Плечи широкие, спортивного телосложения, а вот роста среднего.
— Что за херня такая творится? — повторил я, ощупывая новую физиономию. — Это как такое возможно?
Снова мелькнула мысль, что я еще валяюсь без сознания после ранения. А потом я прошел из туалета в раздевалку напротив и заметил на стене большой календарь, с изображением Сталина, с мудрой улыбкой глядящего на толпы рабочих марширующих по Красной площади и отметил подчеркнутую дату — 5 марта 1950 года.
Пока я вглядывался в эту дату, с трудом стараясь унять разбегающиеся мысли, в раздевалку зашел еще один человек. До этого я его не видел. Высокий, сильный, большеголовый. Большие внимательные глаза пытливо глянули на меня. одет в военную форма, на плечах погоны майора пехоты.
— Ну, чего, на себя налюбоваться не можешь? Переодевайся, идем к Зверю. Он уже ждет для инструктажа.
— Какому такому зверю? — переспросил я. — Какого инструктажа?
— Э, видать он все-таки тебе башку отшиб, Серега проклятый, — пробормотал майор. — Ты чего, запамятовал все, что ли? Как же я теперь перед Зверем? Мы не можем назад сдать, только вперед, знаешь ли. У тебя же сегодня первый выезд, первая акция. Вот подгадил паразит, Серега. Ладно, пойдем, объясню по дороге.
Тут же выяснилось, что я не помню, где мой шкафчик. Повздыхав, майор открыл все двери, пока не нашел мои вещи. Это тоже оказалась военная форма, только уже со знаками отличия лейтенанта.