Отделённые
Шрифт:
Торговец разом потерял интерес и поспешил убраться подальше от хмурого головореза с топорами.
«Падение Алинасской империи», «Между Великой долиной и Ортхиром: история непокорного Междуречья», «Новейшая история Иалона»... Я открыла последнюю книгу. А ведь мне неизвестно, какой сейчас год.
Рядом со мной снова возник лавочник, не успела я даже на первую страницу посмотреть.
— Или платите, или не трогайте!
Я ничего не ответила, а Ганн кинул на прилавок горсть монет.
— Забирай, и идём, — сказал он.
Схватив книжку, я сунула
— Возвращаемся, — процедил Ганн, когда мы вышли на улицу.
Мои спутники теперь казались собранными, напряжёнными, готовыми в любую минуту вступить в бой. За нами следят?
Да уж, так будет постоянно... По крайней мере, ещё какое-то время. Сначала Главный Гад будет пытаться поймать меня, а когда это ему не удастся, пошлёт убийц. Спрятаться можно только в Чащах. И лучше на периамской стороне, иначе с этого мерзавца станется послать отряды на восточный берег Тёмной реки. Спонтанное решение оказалось правильным. Если бы я поехала в Птичий Утёс, то кто знает... Попала бы уже в лапы Гада. Или во всесветский магистрат... А это, скорее всего, одно и то же.
Когда мы вернулись, Малкира нигде не было видно. Ганн долго говорил с Айнаром, и тот отправил меня к повозке яашраги, не разрешив ходить по каравану. Не очень-то и хотелось. Мне позволили только сидеть на резной подножке — так меня всё время могли видеть. От безделья я начала читать купленную книгу. Сам он стоял рядом.
— Кого-то заметили вы?
Ганн кивнул.
— Может, это были просто воры, — всё же заговорил он после недолгого молчания, — позарились на твой плащ.
Это вряд ли...
Но мысли разлетались, и никак не получалось сосредоточиться.
Среди кого я нахожусь? От кого сбежала? Может, зря бегу? И... что я вообще знаю? Почти ничего. А большую часть того, что знаю, узнала не меньше ста лет назад. Как полагаться на это?
Эти люди вокруг и их главарь: можно ли верить им? Да, связь Малкира с яашраги внушает доверие, ведь они не причиняют зла. Но последнее — тоже знание столетней давности. Может, уже всё изменилось?
Чем больше я думала, тем больше казалось, будто я барахтаюсь в бескрайнем море. Ухватиться не за что, дна не достать, и берегов не видно. Куда плыть и что делать?
Нет, если так думать, можно с ума сойти.
Мне точно известно следующее: я провела в Тёмных Чащах почти сто лет и осталась жива. По милости Хозяина леса, кем бы он ни был и зачем бы ему это ни понадобилось. И я уже решила спрятаться в Тёмных Чащах. Надеюсь, это не станет ошибкой.
Я подняла голову, обвела взглядом караван.
Морды лошадей, окутанные клубами пара, лица людей, раскрасневшиеся на морозе. Все занимались своими делами: кто-то менял лошадей, кто-то чинил упряжь или повозки, кто-то грузил товары.
Ладно. Пока они везут меня куда надо. Поэтому пока я буду с ними.
Доберусь до Чащ. А там посмотрим.
Глава 6. Неправильные уговоры
Вся родня Талека погибла. Его старый дом Твари разворотили полностью.
Фаргрен обрыскал деревню, как смог, полазил в развалинах. Живых не нашёл. В некоторых домах ему удалось залезть в погреба. В двух нашлись останки. Несчастные, кажется, скончались от голода — страх перед Тварями оказался сильнее. В одной подклети лежал трупик младенца, причём со сломанной шеей. Тел родителей рядом не было, но в разрушенной избе на чудом уцелевшей балке болталась обгрызенная, излохмаченная верёвка...
Найти в Снежных Рощах других выживших уже не приходилось надеться. Кто сообщит теперь страшную весть Талеку? И ведь повезло ему: перебрался с женой в Пеньки. Иначе тоже бы погиб.
Но котёнок выжил. Это Фар считал главным. Всё остальное — неважно.
Один раз он попытался заговорить с сестрой. Страшно не хотелось делать этого при других, но выбора-то не было — селяне не вылезали на поверхность. Ирма просто ушла к дальней стене, сверкнув глазами. Фар сделал шаг следом и увидел, как напряглись его бывшие земляки. Кузнец даже привстал.
Уже потом, выискивая кроличьи норы в лесу недалеко от Снежных Рощ, Фаргрен понял, как это было глупо. Что он сказал бы? «Извини, что убил наших родителей»? Ирма его ненавидит и не простит. Он ведь и сам себя не простил. Даже хорошо, что он думал, будто она умерла. Иначе точно навестил бы. А ей это было бы совсем ни к чему. Совсем.
Больше Фаргрен не пытался даже подойти поближе к сестре. А так хотелось... Она пахла почти так же, как мать. Этот аромат семьи и любви он никогда не забывал. И потому всё равно спускался в подклеть. Чаще, чем это нравилось селянам, но Фар не мог удержаться.
Ему хотелось смотреть на Ирму. Наблюдать за ней. За тем, как Мильхэ учит её генасским приёмам. Ирма так смешно, так по-детски радовалась, когда у неё получилось создать огонёк. А у Фара сжималось сердце — он видел улыбку матери, слышал её смех.
Ещё Ирма помогала ухаживать за Рейтом. Точнее, она и ухаживала — Мильхэ решила, что её высокое мастерство больше не требуется, и препоручила свои обязанности маленькой деревенской травнице. Только внимательно следила, иногда давая советы. Ирма же делала всё: меняла повязки, смешивала лекарства, помогала Рейту — на шестой день Мильхэ разрешила ему попробовать встать на ноги — ходить и разминать их. И забавно смущалась от его благодарностей.
С открытым ртом Ирма слушала объяснения ледяной ведьмы, почему нужно делать именно так, а не по-другому. Глаза её горели, когда близнецы рассказывали о разных местах, где побывали.