Отдельная реальность

Кастанеда Карлос

Я сказал это дону Хуану и настаивал, чтобы он объяснил мне то, что он делал.

– Я не понимаю, как ты заставляешь меня видеть повторение того, что я видел прежде. Что ты сделал со мной, дон Хуан?

Он засмеялся, но не отвечал, и я настаивал, что он должен сказать мне, как я мог видеть этот лист, падающим снова и снова. Я сказал, что, по моему мнению, это невозможно.

Дон Хуан сказал, что его разум говорит ему то же самое, однако, я был свидетелем падения листа снова и снова. Затем он повернулся к дону Хенаро.

– Не так ли? – спросил он.

Дон

Хенаро не ответил. Его глаза были сосредоточены на мне.

– Это невозможно! – сказал я.

– Ты привязан! – воскликнул дон Хуан. – Ты привязан к своему разуму.

Он объяснил, что лист падал снова и снова с того же самого дерева, если только я остановлю попытки понять. Доверительным тоном он сказал мне, что вся вещь у меня прошла удачно, но, однако, моя мания всегда ослепляла меня в конце.

– В этом нечего понимать. Понимание – это только очень небольшое дело, очень маленькое, – сказал он.

В этот момент дон Хенаро встал. Он бросил острый взгляд на дона Хуана, их глаза встретились, и дон Хуан посмотрел на землю перед собой. Дон Хенаро стоял передо мной и начал размахивать своими руками в стороны, взад и вперед ритмично.

– Смотри, Карлуша, – сказал он. – Смотри! Смотри!

Он издал чрезвычайно резкий, свистящий звук. Это был звук чего-то рвущегося. Точно в то мгновение, когда раздался звук, я почувствовал ощущение пустоты внизу моего живота. Это было ужасно мучительное ощущение падения, не болезненного, но, скорее, неприятного и поглощающего. Это продолжалось несколько секунд, а затем спало, оставив странный зуд в моих коленях. В то время как длилось ощущение, я переживал другой невероятный феномен. Я увидел дона Хенаро на вершине гор, которые были, возможно, в десяти милях. Восприятие длилось только несколько секунд и случилось так неожиданно, что у меня не было времени действительно рассмотреть его. Я не мог воскресить, видел ли я человеческую фигурку на вершине горы или это был уменьшенный образ дона Хенаро. Я не мог даже вспомнить, был ли это дон Хенаро или нет. Однако в этот момент для меня не было никакого сомнения, что я видел его, стоящим на вершине гор. Однако в тот момент я подумал, что я не мог различить человека в десяти милях, и восприятие исчезло.

Я повернулся, чтобы посмотреть на дона Хенаро, но его не было.

Недоумение, которое я переживал, было таким же удивительным, как все другое, что случалось со мной. Мой ум согнулся от напряжения. Я чувствовал себя совершенно дезориентированным.

Дон Хуан встал и велел мне закрыть нижнюю часть моего живота руками и плотно прижать ноги к телу в этом положении. Мы в молчании некоторое время, а затем он сказал, что действительно собирался воздержаться от объяснения чего-нибудь мне, потому что, только действуя, человек может стать магом. Он посоветовал мне немедленно уехать, иначе дон Хенаро, возможно, убьет меня в своем усилии помочь мне.

– Ты собираешься изменить направление, – сказал он, – и ты разобьешь свои оковы.

Он сказал, что мне нечего было понимать в действиях его и дона Хенаро и что маги были вполне способны совершать

необыкновенные проявления.

– Хенаро и я действуем отсюда, – сказал он и указал на один из центров на своей диафрагме, – а это центр понимания, и все же ты знаешь, что это такое.

Я хотел сказать, что я в действительности не знал, о чем он говорил, но он не дал мне времени, встал и указал мне следовать за ним. Он начал идти быстро необыкновенно, и я, пыхтя и потея, старался не отставать от него.

Когда мы сели в машину, я огляделся, ища дона Хенаро.

– Где он? – спросил я.

– Ты знаешь, где он, – резко ответил дон Хуан.

Прежде, чем уехать, я посидел с ним, как я делал всегда. У меня было непреодолимое побуждение спросить разъяснений. Как говорит дон Хуан, – объяснения – это в действительности мое потакание себе.

– Где дон Хенаро? – осторожно спросил я.

– Ты знаешь, где, – сказал он, – все же ты каждый раз терпишь поражение, потому что ты настаиваешь на понимании. Например, ты знал в ту ночь, что Хенаро был позади тебя все время, ты даже повернулся и увидел его.

– Нет, – запротестовал я. – нет, я не знал этого.

Я был искренен в этом. Мой ум отказывался принять этот вид влияния, как «реальное», и, однако, после десяти лет ученичества с доном Хуаном мой ум не мог больше защищать мои старые обычные критерии того, что является реальным. Однако, все предположения, которые я до сих пор возбуждал о природе реальности, были просто интеллектуальным махинациями; доказательством тому было то, что под давлением действий дона Хуана и дона Хенаро, мой ум зашел в тупик.

Дон Хуан посмотрел на меня, и в его глазах была такая печаль, что я заплакал. Слезы потекли сами. В первый раз в своей жизни я чувствовал обременяющий вес моего разума. Неописуемая мука овладела мной. Я невольно завыл и обнял его. Он быстро стукнул меня суставами пальцев по макушке моей головы. Я почувствовал это как волну вниз по позвоночнику. Это имело отрезвляющее действие.

– Ты слишком много потакаешь себе, – сказал он мягко.

Эпилог

Дон Хуан медленно ходил вокруг меня. Он, казалось, раздумывал, говорить или не говорить что-то мне. Дважды он останавливался и, казалось, передумывал.

– Вернешься ты или нет – это совершенно неважно, – наконец, сказал он, – однако, теперь тебе необходимо жить, как воину. Ты всегда знал это, теперь ты просто в положении, что вынужден использовать нечто, чем ты пренебрегал прежде. Но ты должен бороться за это знание; оно не просто дано тебе; оно не просто вручено тебе свыше. Ты должен выбить его из себя. Все же, ты все еще светящееся существо. Ты все еще собираешься умереть подобно всем другим. Я однажды говорил тебе, что ничего нельзя изменить в светящемся яйце.

Он помолчал момент. Я знал, что он смотрел на меня, но я избегал его глаз.

– Ничто реально не изменилось в тебе, – сказал он.