Отдых по пятницам
Шрифт:
– Ложись! – рефлекторно заорал я дяде Коле, хотя сам так делать не собирался. Дядя Коля, не раздумывая, словно матерый фронтовик, получивший команду "воздух", послушно плюхнулся на пол, подчиняясь моему крику и страху быть заляпанным краской. И встрял лицом прямо в аккумулятор, стоявший на полу.
– Ай, бля! – заорал он, считая звездочки от сильного удара, а я тем временем шмыганул за стойку с товаром.
– Ты че это?! – выпучив глаза, тявкнул "пончик", и тут же. – Вали, придурок, на улицу! На улицу!
Наконец-то кретина с баллончиком достигает умная мысль напарника, что надо бежать с ним на улицу. И вдруг я понимаю, что путь к выходу лежит прямиком мимо меня. Та же мысль посещает, судя по враз перепуганному виду, и толстяка, давшего такой умный совет. Понимая, что сейчас оба будем в краске, мы подрываемся одновременно, как после выстрела на старте, и начинаем ломиться в дверь. Там и встретились! Однако из-за его фигуры
– Еб….й придурок! Выкинь его в кусты! Сука! Пид…с!
Такое слегка резковатое обращение приводит чумного в чувство, и он выкидывает злосчастный баллон, который к тому времени стал почти пустым. Я ржу, как лошадь, от смеха слезы текут по щекам, толстяк также начинает завывать и квакать от хохота. Ржет вся СТО, окромя директора и дяди Коли.
– Че смешного-то? – обижено произнес последний. – Ты на себя глянь, далматинец херов!
Вот черт! Я опустил взгляд и веселое настроение стало исчезать. Все мои шмотки были заляпаны краской, а посмотрев в зеркало автомобиля, я увидел свою рожу в белую крапинку.
– Я… я не хотел…я…, – перепугано бормотал новенький продавец, которому предстояло отмываться больше остальных.
Как его не отмудохали – ума не приложу, – но то, что свою зарплату он не увидит еще долго, это к бабке не ходи! Батрачить будет, как во времена работорговли. Не теряя времени, я загнал свой "Опель" в бокс, благо дело судьба "Митсубиши" и дяди Колиной банки его миновала, и помчался домой отмываться. Пешком. То есть перебежками. СТО была неподалеку от дома, потому уже через двадцать минут я прошмыгнул в свою квартиру, нашел подсолнечное масло и принялся оттирать рожу от краски. Со шмотками обстояло куда хуже, но, тем не менее, около двух часов я потратил на то, чтобы привести себя в порядок. Не успел покончить с таким нелегким делом, как затренькала птичка. Вот блин! Если снова эти малолетки чего-то удумали, – уж точно отловлю и головы посворачиваю! Подошел к двери, принюхался. Дыма вроде как нет. Дерьмом также не веяло. Прислонился к дверному глазку. Улыбающееся лицо Инги, старой боевой подруги, с которой у меня был ряд незабываемых и весьма приятных жизненных ситуаций (назовем это так). Я открыл дверь.
– Привет, – она еще шире растянула в улыбке размалеванные пухлые губы и подмигнула. – Хозяйничаешь? А я вот решила в гости зайти.
– Ну, заходи, раз решила.
– Че-то ты неприветливый. Не рад меня видеть?
Она повисла на моей шее, целуя в щеку, оставляя слепок своих "пампушек" на моем лице. Подружка была чуть ниже меня ростом, стройная, с отличной фигурой, все при ней, и обладала неимоверно веселым и задиристым характером, что не отталкивало, а наоборот, – привлекало. Можно было сказать, что она красивая, но черты ее лица были настолько противоречивыми, что могли либо понравиться, либо нет. Мне нравились, собственно, некоторое время мы состояли в тесных отношениях, а после ненадолго расстались. Когда вновь встретились, то эти наши отношения переросли в товарищеские. С тех пор мы просто, можно сказать, дружим, хотя иногда и пробивает покувыркаться в постели, что мы благополучно и делаем. Однако это просто физиологическое удовлетворение друг друга, не более. Нас это вполне устраивало, отчего дружба была ровной и стабильной. Единственное, что мне откровенно в ней не нравилось, так это ее легкомысленное и порой безответственное поведение, которое толкало ее на путь древнего женского промысла. Она не была проституткой в классическом понимании этого слова, просто гулящей девкой, но не с кем попало, а с состоятельными мужиками, чьи кошельки покорно раскрывались перед ее чарами, и делала она такие забеги редко. Ежели "подцепила" какого-то богатея, то отпускала не сразу, стараясь выкачать из него побольше, потом находила нового. К такой бесшабашности ее приучила Ксюша, давняя подруга, прожженная стерва и отвязная путана, торгующая своим сладким местом напропалую, а когда подворачивается состоятельный клиент, – то сразу зовет Ингу. Такой дружбы между ними я не одобрял и часто говорил об этом, но Инга, мило улыбаясь, отмахивалась от меня. Эдакая беспечность крепко раздражала, но все мои выпады в сторону ее подстилки-подруги она неизменно встречала с некой особой несерьезностью, стараясь все перевести в шутку. Обрывала мои нравоучения тем, что вежливо просила заткнуть рот, ибо такая "настоящая"
– Чего, и вправду не рад? – корча обиженную гримасу, переспросила Инга.
– Очень рад, – ответил я. – Ты же знаешь. Справка есть?
– Какая справка? – она отодвинулась от меня, недоуменно глядя своими большими глазами в мои.
– От участкового венеролога. О том, что прошла проверку.
– О-оо… ты опять за свое.
Она отстранилась и пошла в гостиную, как к себе домой, а я закрыл дверь и двинулся следом, словно гость.
– Во-первых, у нас венерологов нет. Они есть у вас. А у нас – гинекологи. Но ты не парься, у меня все нормально, а что? – она плотоядно ухмыльнулась. – Есть предложение?
– Сейчас нет, а потом – не знаю.
– Ты че такой скучный? Случилось что?
– Да нет.
– А раз нет – то сбацай кофейку, угости печеньем. Или что там у тебя есть. В общем, принимай гостей.
Ее развязность была скорее напускной, нежели чертой характера, потому что когда она снимала с себя маску бесшабашной и развеселой девки, тут же становилась совершенно иным человеком, – простой и тихой девушкой, с долей скромности и огромным желанием чувствовать себя нужной, любимой. Я знал эти ее секреты, однако Инга все равно в моем присутствии без стыда входила в свою избитую жизненную роль. Она – роль – помогала забывать все плохое, не думать о будущем и скрывать природную застенчивость, страх перед неопределенностью. Пока я кипятил чайник и делал кофе, Инга бродила вокруг меня, что-то напевая себе под нос и делая вид, что рассматривает детали моей кухни.
– Чего веселая? Очередной барыга на крючке?
– Эх, Данила, – деловито вздохнула она. – Ты все такой же занудный. Ревнуешь?
– Боже упаси. Интересуюсь.
– А мог бы и приревновать. Тебе все равно, а мне приятно.
– У нас давно уже не те отношения, чтобы я ревновал. Просто иногда думаю, какая же ты дура, раз за бабки ноги раздвигаешь.
– Фу! Как пошло! – она скривила рожицу. – Не за бабки, а за деньги.
– Тебя именно эта часть фразы возмутила?
– Так а ноги, как ты говоришь, все раздвигают рано или поздно. Философия жизни. А че? Волнуешься за меня?
– Бывает.
– И на том спасибо. Но ты, Данька, не дрейфь. У меня все в ажуре. А насчет нового "кошелька" – ты как в воду смотрел!
– Богатый? – я разлил кипяток в чашки и достал сахарницу.
– А то! И влиятельный! Поперло мне! Что называется, подфартило!
– И кто же сей лопух?
– Почему сразу – лопух? – Инга скривила губы и опустила свои упругие ягодицы на табуретку. – Вполне рек… спек… табельный дядечка и…
– Респектабельный, – поправил я, улыбаясь.
– Чего? А… ну да. И к тому же хороший семьянин. Он мне сам рассказывал, когда с меня слез, – она захохотала. – Нет, правда. Где-то полчаса мне встегивал за семью и принципы! Умора!
– А ты?
– А я что? Я кивала и соглашалась. Мол, того же мнения.
– Понятно. Так кто он? Или секрет?
– Да какой там секрет?! Его рожа по всему городу развешена и по телеку его крутят постоянно.
– Не понял? – я удивленно вскинул брови и застыл на месте. – Это Голиков? Да?
– Ну да. А чего удивляешься-то? Или он не мужик?
Да нет. Видать, мужик, раз по шлюхам шастает. Ну и дела! Голиков Кирилл Борисович был в нашем городе личностью широко известной и всеми уважаемой за прямоту, честность и несгибаемую волю в отстаивании интересов простых граждан. Будучи кандидатом в мэры города и основным конкурентом действующему градоначальнику Качаеву Ефиму Ивановичу (тоже весьма интригующему персонажу местного политикума), он имел огромные шансы на победу в выборах, которые состоятся в скором времени. Его рейтинг рос как на дрожжах, он купался в народной любви и популярности, слыл принципиальным и жестким человеком с повышенными моральными и духовными качествами. Он был своеобразным символом перемен, эдаким брэндом лучшей жизни для всех, кто этой самой лучшей жизни так страстно желал. А желало поголовное большинство. Основные ценности, которые декларировал и олицетворял Кирилл Борисович, – семья и проблемы народа! Вот вам и моралист! Шатается по банькам да ресторанам, тискает девок, тащит их в постель, а после икрометания поет песни насчет принципов и любви к семье. Так сказать, привлекает специфический электорат в составе проституток и шлюх к себе в агитаторы. Молодец Кирилл Борисович! Так держать! Народ с вами!