Отец Мнужен
Шрифт:
– Только песни расшевелили твоего гостя, Даша. Так безразличным сидел, молча. Можно подумать, что он всем доволен при нищей зарплате садовника. Не так что ли?
– Вы мне напоминаете красивую ягоду с горечью внутри, Люба, так, кажется, зовут вас? А молчал я при разговорах о жизни нашей потому, что болтать не люблю попусту, надо что-то делать самому. Не умник я, и не один так думаю, Вирский такой же, и другие есть.
Расходились по домам к десяти, все рядом жили за Синайской площадью в частном секторе по разным переулкам. Алексей и Люба проживали в новом районе за Долиной роз, правда, подруга в собственном особнячке обитала. Вирские их проводить взялись, чтоб продлить общение, как Гриша Вирский выразился. Дамы шагали под ручки впереди, громко чему-то смеясь. Мальчишка
– Понимаешь, Леха, я на филфаке учился, когда меня в армию забрили. С Дашкой у нас любовь была год уже, кажется, все чин-чином, стихи писал, рассказы. К вольной жизни был приучен, много читал. А тут меня в военкомате по физическим параметрам в маршевую роту направили служить. Нас много там было, по параметрам физическим, разного интеллекта, в основном – низкого очень, помню... Наша рота призвана была маршировать на парадах и на смотрах, как корейцы северные, видел, и немцы до войны? Маршировка солдат, считают верха, радовать должна народ статностью воинов, послушанием и сплоченностью их рядов. Поэтому вся наша армейская служба сводилась к отработке шага при вытянутом носке и правильном держании головы в нужном направлении. Днем, а часто и ночью только этому нас дрессировали настойчивые инструктора. За непослушание и ошибку наказывали безбожно. Через пару месяцев мои мозги прекратили беспокоить меня, везде и повсюду классно гарцевал тупицей этаким. Таким из армии вернулся, радостным, демонстрируя мастерство свое. Дашке своей скупо помахал рукой, боясь форму нарушить. Ни стихов, ни учебы, всему району только свое мастерство демонстрировал, свой марш, мне аплодировали, как дурачку. Дашка плакала, за мной ходила, ко мне жить перебралась. Нет, не расписаны мы и детишек боялись заводить. Что? Итого четыре года безмозглым был – два солдатом, и дома еще два. Кабы не Даша, мать... Слышу, Даша, с Лешей беседуем, Славик при нас, хороший малый…
– Вот дом наш, Цветковых. Может, зайдем? Поздновато, говорите… А ваш дом где труба с лампочкой? Так мы через дорогу живем! Окно ваше с полуподвала у столба выглядывает, соседи значит мы. Пока, именинница! Гриша, держись, и вы будьте, Леша!
– Вам спасибо, Даша, за приглашение, очень было… Конечно, Славик, ко мне можно, и прививку покажу... Так я побежал, мне близко, чао!
– Ноль внимания на меня твой дружок, Гриша. И мне, между прочим, тоже не очень понравился, замкнутый какой-то, без женщин обходится, странный, правда? До свиданьица всем!
*
Как-то к Алексею в домик парторг заявился, потоптался, присел и сказал, что комнатка нежилая, ниже уровня земли она, посочувствовал. Доложился, что замполитом более двадцати лет, служил в армии, до подполковника дослужился. Затем перешел на политику страны, на планы партии. Спросил, между прочим, почему не в партии, посоветовал к общественной работе подключиться. В заключении попросил докладывать ему о фактах воровства, которые часто у них случаются. Вчера, вот, на дежурстве Корниловой Полины, седовласая, в очках, знать должен, обнаружил на столе ее огрызок огурца, уволил.
В первых числах декабря, кажется, Цветкова невменяемой пришла на работу и выплеснула подруге Даше, что ее Славик опять слег и притом с воспалением легких в тяжелой форме. Виновником всего этого считает соседа Шаповалова, который увлек пацана растениями, навозом, научил возиться с корнями, ямы какие-то копал и попал в одну с ледяной водой по пояс. Главное – более полчаса барахтался, пока вытащили.
– Твой дружок, Даша, привлек Славика к работе с землей, как будто мой сын в колхозники собирается. Славик «чаго» говорить стал, «давеча», «чует» вместо «чувствует». Деревня, одним словом. Терпела, как могла. От Лехи твоего набрался. Но после ямы с водой скандал соседу закатила, прозвала, кем хочешь, вы меня знаете. Молчал он этот, твой, извинялся все, голову опустив. В морду дать хотела, да сдержалась. Все, запретила своему с этим оболтусом общаться, Шаповалову также наказала. Вот наказание на мою голову, дружок ваш. Температура уже спала у Славика, молчит только, почти не ест, исхудал. Сегодня же с утра, дура я, деться некуда, в подвал постучалась, не здороваясь, попросила сына навестить, пока на работе буду.
*
Во
– Кашу вы готовить не умеете, Люба. Она жидкая, невкусная, пробовал, Слава угощал. Может ему сварите супчик какой? Жидкость ему нужна. Не учу я вас, предлагаю. Могу и сам приготовить, если вам трудно. Ну, я пошел, Гарик, ко мне иди, попрощайся с больным. Молодец! Конечно, могу и завтра заглянуть, собирался и сам. Разберусь с холодильником. Поправляйся, Славик, и вы… Завтра нет занятий в институте, каникулы еще. Вместе придем, с Гариком. Все ест, но только у своих. Денег, Люба, не надо мне, до зарплаты хватит. Глаза, говорите, красные у меня? Ночью поздно занимался. Рад, что не обижаетесь более, будьте тоже!
*
Гриша Вирский вписался в работу ботанического сада целиком и старался вовсю. Что касается макета зоны отдыха, то он им увлекся, как человек творческий, и постоянно мастерил что-то на нем, к Алексею за советами обращался часто. Леха пожаловался Грише на хищение ценных плодов в теплицах, которые так тщательно выращивались для семян. Парторг прав, говорил он, воруют нещадно, надо что-то делать. Он попросил Вирского навострить уши по этой части, присмотреться попросил, кто такое вытворить может, чтоб прекратить безобразие. Через некоторое время чокнутый наш осторожно Шаповалову признался, что, кажется, приметил одного, надобно еще проверить, но уже дважды зафиксировал Петра Ильича Осипова, парторга и начальника охраны. Просил повременить с выводами, проверить надобно тщательно. На днях же Вирский испуганный прибежал и сообщил, что выследил подозреваемого, но и его Осипов разоблачил, когда прятался, кулачище показал и пригрозил голову свернуть, если сболтнет где. Леша велел другу прекратить слежку и работать спокойно, как ни в чем не бывало, сделать вид, что ничего не было. Гриша поник весь, стресса боялся, ни с кем не общался, работал молча, все пакости ждал интуитивно.
В последних числах декабря, накануне Нового года, директор ботанического Малашенко П.Ф. велел Алексею собрать урожай на небольшой подарок для работников: по два огурца и помидора на каждого, орешков с десяток, по перцу болгарскому и по два-три мандарина. Шаповалов одобрил инициативу начальства и тут же до вечера собрал овощи и плоды одинакового размера, дабы никого не обидеть. Собранный урожай сложил в бюро пропусков, запер и ключ вручил охране до утра. А поутру на проходной скандал случился, начальник охраны его устроил, Петр Ильич. Он внушительно рассказывал, что по привычке обходил хозяйство большое спозаранку и в раздевалке унюхал запах цитрусовых, мандаринов аромат. Внимательно все осмотрев, обнаружил в кармане армейского бушлата Вирского кожуру знакомую, в котомке же вора обнаружил целехонькими два мандарина.
– Вот они, а кожура в бушлате, товарищ следователь. Ничего удивительного, у Вирского давно с головой не в порядке, заговаривается. Запер я его в подвале, графин воды поставил попить. Жалко его беднягу, ему бы подлечиться надо. Все подтвердят, что он больной по этой части, правда, Степанова, скажи? Пятно это на наш сад ботанический, на партийную организацию. В райком уже доложился, покаялся. Так вы его сейчас заберите, товарищ следователь и оградите нас от… Что тебе, Шаповалов, чего добавить желаешь? Это садовник наш, живет без прописки в котельной, дружок преступника нашего. Не пущать никого, я велел! Какой еще капитан жену Вирского привез? Здравствуйте, товарищ капитан, мы уже разобрались со следователем, доказательства приложены... Что говорите? Пожалуйста, подключайтесь. Вы на машине? Отлично, Вирского возьмете...
– Невозможно работать, гражданка Вирская, тихо сидите, разберемся. Где муж ее, говорите? Заперт по указанию Осипова в подвале? Перестаньте плакать или выйдите, гражданочка. Алексей Шаповалов, вы внести ясность хотите? Послушаем. Я Савельев.
– Хочу показать, где ворованное спрятано, давно следил за похитителем.
Следователь: - Видели, как вор тайник свой устроил? Молодец, Таким образом, истина будет раскрыта, протокол задержания оформим. Ну, так что? Просите в красный уголок пройти, начальнику охраны тоже? Пойдемте, Петр Ильич, что же вы...