Отечества крылатые сыны
Шрифт:
Он знал об этом и не обижался на нас, хотя был почти нашим ровесником.
Нас радовали подарки, а больше всего письма. Авиаторы их читали с жадностью. И видно было, как суровые лица летчиков светлели, смягчались, сердца наполнялись радостью. Тем временем комиссар продолжал:
– Дорогие товарищи! Труженики тыла хотят, чтобы мы сильнее громили врага, чтобы каждый наш удар приближал победу.
Чувствовалось, что каждую посылку собирали заботливые руки. Люди стремились хоть чем-нибудь отблагодарить воинов за их нелегкий труд. От каждой маленькой посылочки веяло теплом и вниманием, это было весьма дорого каждому из нас.
Мне, некурящему, достались конфеты и письмо колхозницы-матери из Саратовской области. «Дорогой воин, сын мой, - писала
– Бей гитлеровцев беспощадно, гони их с нашей священной земли, а мы, не жалея сил своих, будем выращивать хлеб и все необходимое для фронта. Оставайся живым и здоровым, сынок!»
Письмо колхозницы до глубины души взволновало меня. Оно напомнило мне родную мать, звало в бой. Воины-холостяки поспешили в комнаты, чтобы тут же ответить своим незнакомкам. Письма! Теплые, задушевные, они призывали нас к борьбе, поднимали дух.
Были и другие подарки. С авиазавода прибыло несколько самолетов Ил-4. На фюзеляжах надписи: «Хабаровский комсомол». Один из них был вручен экипажу Ивана Гросула. Тогда же командир получил и часы с надписью: «Храброму соколу от комсомольцев Комсомольска-на-Амуре». Эти самолеты вручались лучшим экипажам перед строем всего полка. [71]
В районе Харькова продолжались тяжелые бои. Немецко-фашистское командование пыталось захватить район севернее Изюма, чтобы использовать его для развития наступления. В этих боях, упорных, напряженных, большая роль принадлежала Харькову - важному узлу дорог, большому городу. В Харькове враг сосредоточивал резервы, технику, вел перегруппировку войск.
18 июня - очередной налет на район Харькова. Разведкой установлено, что на Холодной Горе, вблизи Южного вокзала, находится крупное танковое соединение немцев. Нам приказано уничтожить танки, живую силу. Готовимся к вылету. Смотрю на план города, на фотоснимки его западной части. Вспоминаются Холодная Гора, улица Володарского, училище червонных старшин, парк «Здоровье», где я так еще недавно жил, учился, отдыхал…
С наступлением темноты начался взлет. Первым поднялся в небо самолет Дмитрия Барашева, за ним - Феодосия Паращенко, Сергея Захарова, Степана Харченко, Ивана Гросула, Леонида Филина, Юрия Петелина. Подошла очередь и нашего экипажа. Василий Алин поставил самолет вдоль костров, дал полный газ двигателям, включил форсаж, и наш Ил побежал по зеленому полю. Несколько секунд разбега - и мы в воздухе.
Внизу - окутанная черным покрывалом земля, сверху - темное небо. Вначале из-за густой темноты почти ничего не видно. Только некоторое время спустя, освоившись, начинаю различать земные ориентиры - речушки, лесные массивы, железные и шоссейные дороги. Летим с набором высоты. Севернее Харькова узнаю знакомые ориентиры. Под нами - села, в районе которых мы, курсанты УЧС, проводили тактические занятия. Змейкой вьется железная дорога Белгород - Харьков. Навстречу [72] нам поднимаются лучи прожекторов. Дымные облачка, словно букеты цветов, висят в воздухе, слышны глухие взрывы зенитных снарядов. Я занят расчетами, в голове одна мысль: метко сбросить бомбы. Слежу за землей. Вот и Холодная Гора. Левее виднеется Южный вокзал. Пересекаем широкую улицу Свердлова, направляемся к парку «Здоровье». Где-то под нами училище червонных старшин. Новая серия САБов ярко освещает цель. В парке, на улицах, во дворах видны танки, автомашины. Их много. Туда и сбрасываю бомбы. Алин, маневрируя, старается поскорее увести самолет из зоны обстрела. Я слежу за падением сброшенных бомб. Их полет на фоне пожаров виден хорошо. На какой-то миг они «пропадают» и взрываются среди танков. А вокруг - вспышки зенитных снарядов. Они появляются то выше, то под нами, то впереди, то сбоку. Вдруг снаряд разорвался совсем рядом. Самолет вздрогнул, наклонился. Что с ним? Осколки снарядов продырявили фюзеляж, побили остекление кабин. Командир с трудом выравнял самолет и со снижением повел его в сторону.
Нелегко было нам в эту ночь над Харьковом, но все экипажи возвратились домой. Задание полк выполнил весьма успешно.
20 июня у нас большой праздник. Указом
Из строя вышли два друга, два Героя. Высокий, стройный, с открытым русским лицом, улыбающийся Петелин. Голубые глаза, льняная, всегда непокорная шевелюра, слегка вздернутый нос, широкий [73] подбородок как бы свидетельствовали и о добродушии, и о мужестве летчика. Горячим по натуре, интересным по характеру был этот беловолосый юноша, родившийся в Сибири. Он страстно любил летать, иногда допускал «вольности» - любил прижать машину к земле и промчаться над ней «бреющим» полетом. Бывало, командир эскадрильи «снимал» с Юрия «стружку», иногда наказывал, а частенько и прощал… Степан Харченко - среднего роста, коренастый, широкоплечий крепыш. Красивый, решительный, немного замкнутый. В отличие от Петелина - Харченко всегда спокоен, хладнокровен. В полете строг. Каждый пункт наставления по производству полетов для него - непреложный закон. В отношениях с подчиненными всегда официален, несколько сух. Его штурман Николай Гунбин часто жаловался: «Моему Степану, этому упрямцу, трудно что-нибудь доказать».
На гимнастерках Героев горело по два боевых ордена. А в глазах - радость. И Петелин, и Харченко в своих выступлениях благодарили партию, правительство за самую высокую награду и обещали с еще большей силой бить врага.
По указанию комиссара полка Н. Г. Тарасенко были проведены беседы в эскадрильях. Молодые летчики, штурманы, стрелки-радисты с большим вниманием и интересом слушали рассказы о подвигах Харченко и Петелина, подвигах, пронизанных романтикой, порой необычных. Подобные беседы были одной из форм учебы, пропаганды боевого опыта и героизма.
* * *
Липецк - небольшой тихий городок, районный центр. На его окраинах протекает живописная река Воронеж. Восточнее виднеются большие лесные [74] массивы. Жители городка окружили нас заботой и вниманием. Частым нашим гостем был первый секретарь горкома партии П. И. Никишов. С большим вниманием мы слушали его интересные доклады, он задушевно беседовал с нами на самые различные темы.
На северной окраине Липецка - авиагородок. В нем учебные корпуса, казармы, жилые дома. Здесь мы живем, учимся, готовимся к боевым вылетам, отдыхаем. Боевую работу ведем с площадки, находящейся в двенадцати километрах западнее городка. Там укрываются в капонирах, затянутых маскировочными сетями, наши Илы. В землянках, вырытых вблизи, живут техники и расположен командный пункт.
Севернее площадки, на полигоне, оборудован ложный аэродром - творчество изобретательного командира батальона аэродромного обслуживания (БАО) Н. И. Ручкина и его людей. В ночное время несколько костров обозначают линию старта. Большой макет-треугольник, на концах которого горят фонари красного, зеленого и белого цветов, обозначают собою самолет. Этот «самолет» и буксировал трактор с бронированной кабиной. На «аэродром Ручкина» частенько наведывались немецкие разведчики и сбрасывали бомбы.
На юге продолжаются тяжелые бои. Гитлеровские войска наступают. Вражеская авиация усилила удары по нашим городам. С земли и с воздуха мы видим, как немцы бомбят Касторную, Елец, Мичуринск, Воронеж. Странным и непонятным было то обстоятельство, что на Липецк пока еще не упала ни одна бомба. И мы в какой-то мере потеряли бдительность…
Сегодня предстоит налет на железнодорожный узел Орел. Враг использует его для перевозки войск [75] и техники. Многочисленные пути там забиты эшелонами. Для нас эта цель - крепкий орешек. Она прикрывалась двумя зенитными полками, насчитывавшими до восьмидесяти орудий и до шестидесяти прожекторов. На подступах к городу днем и ночью патрулировали истребители.