Отечественная война и русское общество, 1812-1912. Том III

Колюбакин Борис Михайлович

Во всяком случае деятельность Александра переносится на некоторое время в тыл армии. Он усиленно занят сбором ополчений, подготовкой провианта и фуража и, наконец, направлением общественного мнения. В последнем отношении деятельность Александра представляет собой замечательное явление. Он всегда отличался умением влиять на людей; поражение, понесенное русской армией, и особенно потеря Москвы побуждают его к необыкновенно интенсивной деятельности. За этот период его перу принадлежит много писем, в которых он старается приободрить своих корреспондентов и внушить им мысль, что Наполеон понесет возмездие; малейший успех русской армии дает повод Александру к изложению событий в переписке. Таким же характером пропаганды борьбы с Наполеоном, призыва к подъему упадающего духа, стремления вселить надежду на счастливое будущее отличаются и личные беседы Александра. Он всегда был обворожителен, но теперь эта черта достигает замечательных пределов. Свои мысли и свои надежды он старался вселить не только своим приближенным, своим родным, своему союзнику наследному принцу шведскому, но он пользовался всяким случаем, чтобы сгладить неприятное впечатление военных неудач, чтобы поднять бодрость духа.

Но, тем не менее, Александр не мог побороть в себе стремления

к общему руководству движениями армии. Несмотря на неудачи, его не оставляла мысль не только изгнания французов, но и истребления армии Наполеона. По-видимому, лично Александру принадлежит весьма замечательный план движения волынской армии, подкрепленной армией Чичагова, в тыл Наполеоновой армии. По крайней мере, генерал Чернышев, несомненно близко стоявший к выработке этого плана, в своих записках рассказывает о том, что Александр лично занялся составлением общего операционного плана всех армий и при этом лишь «употреблял» Чернышева; так как Чернышев в своих записках не отличается скромностью и охотно выставляет свои заслуги перед отечеством, то несомненно, что и идея плана, а может быть, и многие частности принадлежат государю.

31 августа, когда армия была в Красной Пахре, оставив неприятелю Москву, к Кутузову является Чернышев с общим планом военных действий. Чернышев имел при себе инструкции, но, главным образом, должен был лично выяснить дело. В особом рескрипте на имя Кутузова государь предлагает главнокомандующему высказать свое мнение и, в случае одобрения плана, приняв его к сведению, отправить Чернышева далее в армию Чичагова, которой отводилась столь важная роль в общем плане. Интересно, что и в данном случае Александр не обошелся без предписаний о различного рода деталях, которые невозможно было предвидеть в Петербурге, и без некоторого рода неопределенностей, которые нерешительного военачальника могли поставить в затруднительное положение.

Кн. И. В. Васильчиков

И. Ф. Паскевич

Гр. А. И. Остерман-Толстой

В самом деле, Чичагов, получив известный план действий через генерала Чернышева, в своем письме к государю от 22 сентября высказывает некоторое недоумение. Все, что касается вопроса о командовании армией, изложено, по его мнению, в инструкции очень неопределенно. Начальникам корпусов не сказано, что они должны находиться под командой адмирала, а только, что они обязаны действовать совместно с Чичаговым; это требует величайшей точности в исполнении: всякий должен прибыть на известный пункт в назначенный день, тогда как первый пункт, из которого выступают, не верен. «Полагают, что я в Остроге, тогда как я уже в Любомле», пишет адмирал. Инструкция предполагает препятствовать движению Шварценберга по направлению к главной армии, а он фактически уже прогнан Чичаговым. Вообще корпуса получают «инструкции гадательные из Петербурга». Так писал адмирал, получив официальные инструкции, привезенные Чернышевым. Но оказывается, что вслед за официальными инструкциями и уже не через доверенного у государя Чернышева Чичагов получает частное письмо государя, которое разъясняет ему суть дела и совершенно устраняет все те недоразумения, которые вытекали из официального документа и вызвали протест адмирала. Сохранилось ответное письмо Чичагова Александру, выражающее сожаление, что оба документа получены не одновременно, потому что письмо проливает свет на все то, что «инструкции заключали в себе темного». «В делах у нас существует некоторого рода обратный и весьма несчастный характер», замечает по этому поводу Чичагов своему высокому корреспонденту.

Ген. Комаровский (Соколов)

Ф. Н. Глинка

Гр. А. Ф. Ланжерон (Доу)

Г.-л. Н. А. Тучков I-й (Клюквин)

Г.-л. К. Ф. Багговут (Клюквин)

Г.-м. А. А. Тучков 4-й (Клюквин)

Уже раньше довелось заметить, что Александр мечтал об истреблении армии Наполеона, будучи еще побеждаемым. Неудивительно, что, когда весы победы явно склонились на русскую сторону, Александр не только продолжал проводить эту мысль, но и требовал от Кутузова реального ее выполнения. В этом направлении Александр нашел многих сочувствующих. Злой гений Кутузова, Роберт Вильсон, деятельнее других побуждал императора. Того же мнения держалось большинство свитских генералов и офицеров. Письма и настояния государя становятся чаще и резче. Так, в письме от 30 октября, под влиянием, по-видимому, письма Вильсона о медлительности фельдмаршала после сражения под Тарутиным, Александр пишет Кутузову собственноручно резкое холодное письмо. Здесь он укоряет Кутузова, что им упущены выгоды, так как главнокомандующий имел бы возможность «отрезать, по крайней мере, путь трем корпусам». Вообще со времени отступления французов император начинает постоянно снабжать Кутузова различного рода наставлениями и указаниями. То он требует уничтожения французских мародеров в тылу армии, то он советует организовать из пленных особый германский легион и т. п. Особенно настойчиво

побуждает он фельдмаршала к преследованию неприятеля. В письме от 2 декабря он требует немедленного продолжения преследования неприятеля, «несмотря ни на какие препятствия». Поэтому он не находит возможным разрешить войску отдых в Вильне, требуя настойчивого преследования.

Ген. А. В. Иловайский 4-й (Доу).

П. А. Тучков (Рис. Клюквина по ориг. Доу)

Неверовский

Г.-м. Кульнев (Доу)

Ген. Кайсаров (Грав. Ческий)

Гр. К. Ф. Толь (Клюквин)

Гр. В. В. Орлов-Денисов (П. Соколов)

Кутузов щадил войско и частью Наполеона, учитывая русскую будущность. Самолюбие императора требовало решительных действий. Мнения разделились, когда войска подошли к границе. «Многие генералы, — пишет в своих записках Чернышев, — были согласны с Кутузовым не выходить из пределов России, но император велел немедленно привести армию в движение и, невзирая на изнурение войск и зиму, идти вперед». Его поддерживали свитские генералы.

Уже в Вильне государь взял на себя фактическое руководство продолжением войны. Фельдмаршал продолжал именоваться главнокомандующим, но, не доверяя ему, Александр, перед переходом границы, назначает начальником штаба всех армий при генерале Кутузове свитского генерала, ничем не выделившегося во время войны, князя Волконского. А. П. Ермолов, хорошо знавший положение вещей, в своих записках пишет по этому поводу: «Государю надобен был человек, давно к нему приближенный и совершенно им испытанный. Князь Волконский предан ему беспредельно, и не легко было бы заменить его другим. С этого времени от самого государя исходили все распоряжения. Он наблюдал и за исполнением их».

Ген.-лейт. К. Ф. Багговут (Собрание С. Ушакова, 1822 г.)

Едва ли нужно подводить итоги сказанному. Александр I проявил энергичную деятельность во весь период войны. И приемы этой деятельности обрисовывают во весь рост тот своеобразный, не лишенный, впрочем, ума, «византизм», который применял император во всех делах. Не может быть двух ответов по вопросу о том, было ли полезно такое вмешательство в действия армии. Неуклонное выполнение теоретического плана на войне не может служить с пользой для дела. Так и в данном случае; быстрое отступление русских войск перед разрозненным и ослабленным неприятелем едва ли вызывалось серьезными соображениями. Пришлось потом дело поправлять, соединять обе армии на виду у сильнейшего неприятеля, уже к тому времени объединившего свои части. Отступление, действительно необходимое по ходу дела, но совершенное вне соображений теоретического характера, конечно, имело бы меньше печальных последствий.

М. Довнар-Запольский

Ввод русских пленных в Париж (По наброску с натуры К. Верне)

Первый период войны

Барклай-де-Толли (Рамка из грамоты Александра)

I. Подготовка России к войне и разрыв

Подп. В. П. Федорова

о мере того, как обнаруживались серьезные приготовления к войне со стороны Наполеона [40] , Александр должен был прийти к сознанию необходимости принять и со своей стороны меры на случай разрыва. Неминуемость войны он понимал очень хорошо и знал, что она будет нести с собой большую опасность. Поэтому и приготовления России были очень тщательные уже с весны 1812 года.

40

См. выше ст. В. А. Бутенко.

У нас спешно строили на западной границе две новых крепости: Бобруйск и Динабург; усиливали уже существующие укрепления Риги и Киева, и между Двиной и Дпепром выбирали места для будущих укрепленных позиций. Пять дивизий из молдавской армии, воевавшей с Турцией, получили приказ спешно вернуться назад к реке Днестру, а одна дивизия из Финляндии водворялась в Литве. Это отозвание пяти дивизий с Дуная и шестой из Финляндии весьма не понравилось Наполеону и он не преминул сделать об этом надлежащее представление в Петербург. Государь сейчас же ответил, что возвратит дивизии в Валахию, если, в свою очередь, Наполеон уменьшит гарнизон Данцига наполовину. Конечно, Наполеон на это не мог согласиться, но отвечал, что вообще усиление им войск в северной Германии происходит «не для угрожения России или из политических видов, но единственно в намерении обеспечить северные берега Германии от нападения англичан, подкрепить таможенную стражу, сохранить общественное спокойствие в этом новоприобретенном крае и, наконец, потому, что там дешевле содержать войска, нежели во Франции».