Отель "Руби"
Шрифт:
С глубоким чувством потери я направляюсь обратно к вестибюлю. Внутри меня растёт одиночество, вакуум, чувство пустоты. Мне хочется, чтобы всё, что происходит между мной и Элиасом стало реальностью, но это невозможно. Я уезжаю из этого места, уезжаю с Дэниелом и папой. Я не могу спасти его. Не уверена, что могу спасти саму себя.
Проходя мимо коридора, ведущего к бальному залу, я вновь смотрю на охранников у двери. Мне придётся вернуться в свой номер за приглашением и найти подобающую одежду. Я пройду мимо них, а затем найду свою семью. И потом мы уедем отсюда.
***
Звонок лифта оповещает о прибытии на мой этаж, но стоит мне сделать несколько шагов по коридору, как ноги становятся всё тяжелее. Рука начинает болеть, и эта ноющая боль медленно расползается по моей груди, поднимается к шее.
— Ооо, — вырывается из меня стон, и я опираюсь ладонью о стену, чтобы сохранить равновесие. Голову сдавливает словно клещами, так сильно, что затуманивается зрение. Всё становится похожим на сон. Я смотрю в сторону своего номера и вижу, как расширяются и сокращаются стены «Руби», будто дышат.
Отель пытается остановить меня? Не повернуть ли мне назад, к лифту? Но он так далеко, а я чувствую себя такой уставшей. Такой слабой. И вот опять — еле слышная музыка. Неспешное бренчание гитарных струн. Проникновенная мелодия, зовущая меня к себе. Я опираюсь о стену, испытывая неописуемую боль и полна желания убежать отсюда. Медленно повернув голову в сторону, вижу, как из-под двери номер 1336 струится свет. Тогда музыка играла оттуда, но потом остановилась. Если я не одна на тринадцатом этаже, то кто ещё здесь живёт?
— Эй? — зову я и, оттолкнувшись от стены, спотыкаясь, иду вперёд. Лодыжка подворачивается, и каблук на туфле Кэтрин ломается. Но я, заплетаясь, продолжаю свой путь вперёд, хотя моя правая нога под своим весом безжизненно волочится за мной. — Мне нужна помощь!
Но дверь никто не открывает. Вместо этого они прибавляют громкость — музыка звучит всё громче и громче, пока не начинает играть на полную мощность, заставляя дребезжать висящее на стене зеркало. Они, что, специально мне препятствуют? Да что это за люди, которые игнорируют зов о помощи? Они те, другие? Мне остаётся пройти мимо пары дверей, когда в голову приходит ужасающая мысль — а что если это Кеннет? Или какая-нибудь уловка самого отеля?
Но песня… эта песня так мне знакома! Температура воздуха вокруг начинает падать, с каждым вдохом становится всё холоднее. Вместе с этим, я ощущаю влагу на своей коже, а когда поднимаю здоровую руку, с удивлением обнаруживаю на ней капельки, похоже на росу, что собирается на траве ранним утром.
— Что? — бормочу я, не переставая идти вперёд до тех пор, пока не подхожу к нужной двери. И падаю на неё, потому что мои ноги в конце концов обессиливают. Я сползаю в забытьё; я ускользаю, и на меня обрушивается ужас.
— Я умираю, — вырывается из меня с выдохом, — я умираю.
Протянув руку за спину, я шарю в поисках дверной ручки, пока мои пальцы наконец не обхватывают холодный металл. Нажимаю на неё, но потяжелевшие веки мешают что-то разглядеть. Пульс стучит в висках. Но вдруг неожиданно дверь открывается, и моё тело падает на спину.
Глава 17
Мои
Мне холодно, и как только я осознаю это ощущение, меня накрывает таким сильным приливом боли, какой я ещё никогда не чувствовала. Всё моё тело охвачено агонией, словно меня сбросили с высоты в три этажа на асфальт. Простонав, я силюсь сделать вдох, стараюсь понять, что это за боль. И вот, где-то на заднем плане, снова начинает играть та самая песня. Только теперь я понимаю, что это за мелодия. Мои веки вновь начинают дрожать, и я вижу свет, только теперь впереди — два кругляшка света.
Очень трудно понять, что происходит, но вот, медленно, ко мне возвращаются ясность сознания и чёткость восприятия.
Моя рука зажата сбоку, под бедром, кость, кажется, сломана. Пальцы моей здоровой руки скользят по земле, касаясь гальки, песка и камней. Асфальт. Хныкнув и вновь сплюнув кровью, я прижимаюсь щекой к дороге и смотрю на две горящие фары перевернувшейся папиной машины, свалившейся в кювет метрах в двадцати от меня. Из магнитолы по-прежнему звучит песня, та самая песня с диска, который мы слушали до аварии.
Авария. Меня захлёстывают воспоминания о последних мгновениях в автомобиле: Дэниел забирает у меня «Сникерс», мамин диск в магнитоле. Я устала и откинула сидение назад. Я забыла всё остальное. Забыла, как мой отец пробормотал, что больше так не может. Когда я повернулась к нему, на его щеках блестели слёзы.
— Пап, — произнесла я, напугав его. Он дёрнул руль.
Машина начала скользить, под собственным весом моё тело ударилось об дверцу, голова стукнулась о стекло, и я потянула за дверную ручку. Музыка продолжала играть, но через неё я слышала, как Дэниел прокричал моё имя. Я слышала, как он кричал, его тело полетело вперёд. Мир перевернулся вслед за опрокинувшейся машиной; дверца с моей стороны открылась, и меня со свистом выбросило наружу. А затем… ничего. Мы прибыли в отель «Руби».
А теперь я лежу сломанной кучей на обочине дороге, не в силах двинуть ногой. Песня, доносящаяся из машины, подходит к концу, но потом снова начинает играть та же самая мелодия.
— Папа? — зову я, мой голос больше похож на сдавленный шёпот. Мы попали в аварию, и я почти умерла.
Я моргаю, мои веки сжимаются, и вот по лицу начинают катиться тёплые слёзы. Я поднимаю руку, чтобы вытереть их, а когда опускаю, то вижу, что вся она в крови. Мне нужна помощь. Вновь посмотрев в сторону машины, у выбитого лобового стекла я замечаю тело.
Это тело моего брата. Его голова смотрит в другую сторону, но я могу различить его профиль, запёкшуюся кровь в его светлых волосах, рану в его голове.