Отгадай или умри
Шрифт:
Но к работе необходимо было возвращаться немедленно, чтобы не упустить тот самый «момент истины», ради которого затеваются все серьезные операции и расследования.
Вяло, без заметного интереса в голосе он стал расспрашивать о ней, не вдаваясь в детали, нежно поглаживая ее по шелковистым волосам.
Все банально: институт, свадьба с однокурсником, жить стали сразу отдельно от мамы, дочери двадцать пять, тоже своя семья. А муж пять лет назад умер в одночасье от инфаркта. Вот теперь одна…
– Что, ни братьев, ни сестер? – позевывая, спросил Вадик. Он приготовился, как в том знаменитом романе про «момент истины», прокачивать клиента. Только там, в книге, клиент был в ужасе, а здесь – в абсолютной блаженной неге. Еще неизвестно,
– Можно сказать – нет, – ответила Нина Захаровна, обессиленной рукой пытаясь ответно приласкать его щеку. – Сводный брат, но я с ним не общалась ни разу. Отец, уже когда с матерью развелись, усыновил. Словом, седьмая вода на киселе.
– А сейчас-то он где? – опять же без видимого интереса пробросил Вадим, потянувшись за своими часами на тумбочке.
– О, сейчас он там, куда нам с тобой не дотянуться. Как говорят англичане, анэтейнебл. Недосягаемый.
– На небесах, что ли? – намеренно грубо пошутил Вадик.
– Да, можно сказать, небожитель. Мудрик Федор Захарович – второй человек в стране, тайный владыка нашего общества, – с плохо скрываемым сарказмом ответила Нина Захаровна.
– Да ты что? – максимально искренне удивился Вадик и резко привстал, опершись на локоть. – То т самый? Твой брат сводный? Ничего себе! А ты здесь на зарплату училки прозябаешь? Чего же он тебя – хоть тайно, хоть явно – в Москву не вытащил? Квартира, машина, все такое…
– Я с ним, Вадичка, дружбы не водила. Говорю ж тебе, не видела его ни разу. Не общались мы с ним, мать была жестко против. А потом его отец в Суворовское училище отправил почему-то, следы его потерялись, я и забыла о нем. Пока мать была жива, слухи до нее доходили, что он где-то в секретных службах, но меня это не интересовало. А сейчас – ничего мне от него не надо. Я всем довольна, любимая работа, своя квартирка, дочь того и гляди внука принесет. Муж вот только рано ушел, я его любила… по-своему. Ну ничего! Живу себе, вот подарки от жизни получаю в лице эдакого мачо… – И она нежно прижалась к Вадиму мягким, податливым телом, все еще горячим после бурных проявлений страсти.
Вадим ответил на ласку, и они еще около часа, на остатках сил, любили друг друга с прежним азартом.
– Так что же получается, – спустя несколько минут после нового «ристалища» философски рассудил Вадик, – у сводного брата твоего и у тебя до замужества фамилия одинаковая и отчество? Но его-то родители где? Отец-то его твоему покойному отцу, надо полагать, братом приходился?
– Нет, просто приятель, друг детских лет, насколько я помню. Поддерживали отношения. Умер Федькин родной отец. Спился, кажется, и руки на себя наложил. А мать еще раньше то ли умерла, то ли ушла к другому. Мама рассказывала однажды, но – не помню. Я же не расспрашивала, мне в том возрасте совсем другое было интересно – мальчики, роман с одним, влюбленность в другого, ну а потом диплом, подружки, путешествия… Но то, что спился и было сьюэсайд… – Вадик вопросительно поглядел на нее, – …ну «самоубийство» по-английски, извини, иногда машинально вылетает словечко, – так вот, это я запомнила, мама откуда-то знала, сказала мне как-то под настроение… Но только однажды. Больше на эту тему никогда не заговаривала. Еще помню почему-то, что звали Федькиного отца Сергей Сергеевич. Фамилию вот как-то не запечатлела. Знала в юности, но забыла напрочь. Может, и к лучшему. Про него безопаснее вообще ничего не знать. Мне года четыре назад звонил по телефону какой-то аноним, тоже интересовался, что я знаю про своего сводного брата. Мудрик тогда еще в тени был, общественность о нем не слышала. Ну, я объяснила, что вместе не жили, что никогда его не видела и о его родителях понятия не имею. Человек поблагодарил, трубку положил, и с тех пор мне таких вопросов не задавали. Ты первый, – и она как-то странно, испытующе взглянула на Вадима.
– Как ты понимаешь, мне до его родителей дела нет, как и до него самого, –
И он перевел разговор на тему изучения иностранных языков, искренне сетуя на свою непросвещенность и юношескую лень, которая теперь выходит ему боком.
– Никаких проблем, буду давать тебе уроки, – игриво заявила Нина Захаровна. – А гонорар… – и она красноречиво прошлась взглядом по его обнаженному крепкому телу, которое Вадик не находил нужным прикрывать тонким шелковым покрывалом.
Они еще поболтали немного, Вадик сослался на позднее время и дела, оделся, записал телефон и, нежно поцеловав женщину, пообещал перезвонить через пару дней по поводу занятий с сыном хозяина.
Он ушел. Нина Захаровна полежала еще минут десять, нежась в воспоминаниях о только что пережитых сладких часах, потом взгляд ее, устремленный вверх, на изящную люстру в форме кувшинок, стал более серьезным и сосредоточенным, и она потянулась к телефону на прикроватной тумбочке.
– Дусик? Это я. Помнишь, обещала сразу позвонить, если кто-то поинтересуется… ну, им. Вот, звоню. Помощник какого-то богача из поселка «Европа». В школу приезжал под предлогом частных занятий. Нет-нет, по телефону ни за что… Завтра приходи к вечеру, соскучилась. Будешь Гераклом, все узнаешь. Только очень-очень Гераклом… Сильным-сильным… Слово даешь? Фу, дурачок ревнивый! Не было ничего. Только ресторан. Зачем ему старая тетка! Она только тебе еще нужна, правда, Дусик? Целую!
На том конце провода «Дусик» троекратно чмокнул, имитируя поцелуи, дал отбой и немедленно набрал по мобильному номер.
– Я. Привет! Слушай, в Подмосковье первый грибочек пробился. Скажи ребятам, пусть корзинки готовят. Завтра позвоню, определимся с местом. До связи.
Тот, с кем он собрался на грибную охоту, тотчас перезвонил какому-то Леонидычу. Дословно повторил текст. Леонидыч послал e-mail на почтовый сервер с одним только словом: «Пришел».
Через час о самом факте встречи некоего человека с Ниной Захаровной Каповой и проявленном интересе к ее отцу и сводному братишке было доложено президенту страны. Сообщивший об этом сотрудник администрации, друг и ближайшее доверенное лицо президента, пообещал подробности завтра к вечеру.
Нина Захаровна погасила ночник и, перед тем как заснуть, с укором спросила сама себя, на кой черт она ляпнула про пьянство и самоубийство и еще подлинное имя Мудрикова отца назвала – ее же предупреждали… «Расслабилась, утратила бдительность, сболтнула… но никто ведь не узнает», – оправдала она себя, стало ей сразу легче, и она уснула… в неведении.
Сосед по этажу, пенсионер Домогаев, бывший партийный работник, с некоторых пор получал время от времени мелкие, но приятные премиальные от незнакомого ему человека. А просьба-то пустяковая: как заглянул кто к соседке снизу, учителке школьной, сообщить по телефончику. Ничего особенного – просто набрать номерок, назвать словечко обусловленное и описать гостя или гостей, кого удастся в глазок разглядеть.
Глава 9
За кладбищенской оградой
Вадик вернулся домой глубоко за полночь. Сна не было. Он понимал, что продвинулся на шаг, но куда направлять стопы дальше – понятия не имел. Он узнал имя и отчество – Сергей Сергеевич, степень «родства» с Захаром Мудриком, предполагаемую причину смерти – то ли пьянство, то ли самоубийство на почве пьянства. Отец Нины Захаровны дал мальчику свою фамилию и отчество. Вероятно, чтобы не портить парню жизнь: отец забулдыга и самоубийца – не лучший пропуск в Суворовское училище в частности и в большую жизнь вообще. Кстати, хорошие были у этого Мудрика связи, если сумел и отчество в документе поменять: это и по нынешним-то временам крайне затруднительно и затратно, если только не фальшивый документ покупать.