Отголоски иного мира

Янси Филип

Будучи пойман с поличным, президент Ричард Никсон нехотя признал: «Были сделаны ошибки».

По словам президента, он действовал в интересах нации, а его уход в отставку — «личная жертва». А президент Билл Клинтон, отвечая на вопрос, почему он отрицал сексуальные отношения с сотрудницей, тогда как на самом деле эти отношения были, изрек: «Все зависит от того, какой смысл вкладывать в слово «были»». Когда же на встрече с религиозными лидерами Клинтон наконец признал свою вину и даже использовал слово «грех», журналисты явно удивились: было видно, как они переглядываются.

Современноеобщество стоит переддилеммой.

Нам, жителям стран с сильной экономикой и возрастающей продолжительностью жизни, оптимизм в отношении человеческой природы может дорого обойтись. Конечно, мы не хотим впадать в ханжеский морализм. Но между тем очень многое в обществе неладно. Алкоголик бьет жену, разбивает машину, устроив аварию… Женщина признается, что после сексуальных домогательств отца она не может адекватно воспринимать мужчин… Камера безопасности в магазине показывает, как мужчина оставил своего трехлетнего сынишку, ушел… Члены нью–йоркских банд «клеймят» своих женщин горячими вешалками для пальто… Какой уж тут идеализм: трудно уйти от мысли, что с нашим миром, с нашими ближними, да и с нами самими что–то совсем не так.

Концепция греха предполагает личные отношения между человеком и Творцом: людям даны не только правила, но и свобода их нарушать. В редукционистском мире Творцу и личностям, которые несут персональную нравственную ответственность, места нет. Мы хотим сами устанавливать себе правила и назначать (а еще лучше — не назначать) наказания за их нарушение. Большинство людей вообще не пользуются старомодным словом «грех». Для него придумали эвфемизмы [41] : «зависимость», «неуместное поведение», «эмоциональная неразвитость», «психологическое расстройство».

41

Эвфемизм — (греч. «благоречие»), нейтральное по смыслу и/или эмоциональной нагрузке слово или выражение, обычно используемое в текстах и публичных высказываниях для замены других, считающихся неприличными или неуместными, слов и выражений. Использование эвфемизмов значительно смягчает негативную нагрузку на текст от более прямых, резких и т.п. слов, хотя в большинстве случаев по эвфемизму либо по смыслу текста можно установить, какое слово он заменяет. — Прим. ред.

Жить с эвфемизмами хорошо и спокойно — до тех пор, пока не появляется некое чудовищное зло. Книгу Джонатана Гловера «Человечество: нравственная история XX века» можно назвать энциклопедией современного зла.

С развитием науки и техники начались поистине массовые насилия, резко возросла нравственная деградация. В Турции, Советском Союзе, Германии, Камбодже, Югославии и Руанде были разработаны стратегии массового истребления и геноцида. Ныне человечество вступило в XXI век. Первые же годы нового столетия ознаменовались терактами, нарастанием ядерной угрозы и усилением борьбы между восточной и западной цивилизациями. Способны ли мы перерасти это зло? Боюсь, что достаточных оснований, для того, чтобы ответить «да», у нас нет.

Я бывал в местах расположения бывших концлагерей Дахау и Берген–Бельзен, смотрел фильмы об их освобождении. Солдаты союзнических войск вытаскивали и складывали штабелями трупы истощенных людей. В Амстердаме, возле дома Анны Франк, еврейской девочки, автора знаменитого «Дневника Анны Франк» — документа, обличающего нацизм и переведенного на многие языки мира, я слушал рассказ старого голландца о войне. Сначала нацисты запретили евреям пользоваться трамваями и велосипедами, делать покупки в магазинах. Потом одного за другим евреев сажали в вагоны для скота

и увозили в лагеря. Тысячи евреев погибли. Я бывал в России. После того как были рассекречены архивы, сами коммунисты поражались тому, как борьба за идею, в которую они верили всем сердцем, привела к гибели шестидесяти миллионов человек. В таких разговорах неизбежно всплывает старомодное слово «зло».

Осенью 1941 года американский политолог Уолтер Липман неохотно признал: человеческой природе действительно присуще «холодное зло».

На протяжении двухсот лет нашему миру внушали: зло, о котором так много говорили в прежние столетия — столетия веры, вовсе не свойственно человеческой природе. И теперь нам необходимо вернуться к этой забытой, но важной истине. К ней и ко многим другим, которые мы отбросили, сочтя себя просвещенными и продвинутыми, а на самом же деле будучи узколобыми и слепыми.

В 1995 году в одном из воскресных выпусков «Нью–Йорк таймс» появилась интересная статья под названием «Глядя в сердце тьмы».

Она была посвящена нескольким недавним преступлениям, которые потрясли общество. Молодая женщина по имени Сьюзен Смит пристегнула двух своих детей ремнями безопасности к сидениям «мазды» и столкнула машину с обрыва в озеро. В Ливерпуле два десятилетних подростка забили до смерти двухлетку и подкинули тело на железнодорожные пути, словно того задавил поезд. (Судья обошелся без эвфемизмов: не «ошибка», не «неадекватность», не «избыток внутренней тревоги», а «откровенное зло».) Лайл и Эрик Менендесы хладнокровно расстреляли родителей, а затем, чтобы обеспечить себе алиби, отправились в кино. Джеффри Дамер не только убивал своих жертв, но расчленял их и съедал: куски тел он держал в холодильнике.

«Что значит назвать человека злым?» — спрашивал автор статьи. В поисках ответов он взял интервью у пастора, в церковь которого ходила Сьюзен Смит, и у людей, выживших после взрыва бомбы в Оклахоме. За этическим комментарием он обратился к Марио Куомо (экс–губернатору штата Нью–Йорк) и Альвину Плантинге (христианскому философу). Состоялась беседа и с двумя исследователями жизни Гитлера, в которой, к удивлению журналиста, они высказались неоднозначно. Историк Хью Тревор–Роупер заметил, что фюрер был «убежден в собственной добродетели» и пребывал в полной уверенности (пусть ошибочной), что поступает хорошо. А другой историк назвал Гитлера «пленником собственных патологических подсознательных желаний» (а значит, не вполне отвечающим за свои поступки).

11 сентября 2001 года Америка столкнулась с огромным злом: террористы направили два авиалайнера в башни Всемирного торгового центра, в результате погибли тысячи людей из восьми стран. На протяжении следующих месяцев газета «Нью–Йорк таймс» ежедневно публиковала большие материалы, посвященные этому событию. Были напечатаны и некрологи на каждого погибшего. Секретарши, уборщицы, коммерсанты, официанты, садовники, мужья, жены, матери, отцы — все они, как обычно, отправились в тот день в Нижний Манхеттен, чтобы никогда больше не вернуться домой. Большинство тел было изувечено так, что их невозможно было опознать.

«Мы видели лица зла», — говорили репортеры и показывали фотографии девятнадцати террористов. Лица как лица. На улицах любого крупного города таких тысячи.

Оказывается необходима колоссальная трагедия, чтобы до общества, которое чурается слова «грех», дошло, что зло существует. Когда новостные передачи показывают нам, где проходит граница между жизнью и смертью, убийством и спасением, когда мы видим, как одни перешучивается в афганских пещерах о своем неожиданном успехе, а другие — откапывают мертвые тела среди груд искореженного металла, нравственная аморфность отступает.